Вернувшись в свою комнату, Адриан положил пряжу и, подойдя к окну, смотрел на раскинувшийся внизу пейзаж, размышляя, как великолепно выглядела Мериэль на породистой лошади. Боже, какая все-таки она необычная женщина. Удивительно сильная воля, независимый и свободолюбивый, как у сокола, характер. Ее невозможно держать взаперти, как нельзя удержать солнечный луч. Улыбка исчезла с лица мужчины. Дикую птицу можно приручить, но удастся ли это в отношении Мериэль? Девушку нельзя отнести к диким созданиям, она все-таки цивилизованна, но воспитать в ней послушание, скорее всего, невозможно. Она останется такой, как сейчас, сопротивляясь мягко, но настойчиво.
Вздрогнув, мужчина оборвал свои мысли. Очевидно, вначале он обошелся с девушкой слишком круто и откровенно. Сокольничий приручает птицу, обращаясь с ней мягко и осторожно, первым делом приучая ее к своему присутствию. В отношении с пленницей необходима такая же тактика. Прогулка верхом прошла более-менее успешно, если, конечно, не считать попытки сбежать. Девушка расслабилась, смеялась, живо реагируя на его реплики. Уорфилд с радостью отметил в ней такие черты, как быстрота реакции, жизнерадостность и упорство. Если вести себя согласно намеченному плану, приучая к себе постепенно, то скоро она уступит сама.
Адриан рассеянно потер раненую руку и попытался выбросить из головы образ ее чудесного тела, ощущение тонкой фигурки под собой и красоту обнаженной груди. Несомненно, Мериэль заслуживала роскошных нарядов, и он решил подарить ей несколько платьев.
Находясь полностью в его власти, она не выказала страха, сумела развеять его ярость, когда он находился на грани совершения насилия. Воспоминание об этом было пыткой и желанием, и Уорфилд заставил себя трезво взглянуть на происшедшее. В реакции девушки на ласку было удовольствие – он давал голову на отсечение, однако отчаяние там тоже присутствовало.
Это наводило на мысль о девственности, хотя по возрасту Мериэль уже давно должна иметь мужа и детей. Поэтому в обращении с ней приходится быть вдвойне осторожным. Господи, как же трудно контролировать себя, держа в объятиях чудесное, трепещущее тело. Сейчас это казалось гораздо проще, но только потому, что ее не было рядом.
Во внешнем дворе замка находилась большая церковь, в деревне имелась своя, но, за исключением мессы, Адриан предпочитал уединение в собственной молельне. Надеясь успокоить дух и тело, он последовал в дальний угол комнаты, где узкая дверь вела в небольшое святилище. Часовня выходила на юго-запад, и дневное солнце проникало в помещение через маленькое оконце, бросая цветные блики на пол и алтарь.