После постройки нового Уорфилда его владелец никогда не отступал ни от христианской веры, ни от традиций христианства. Он следовал законам церкви, давая деньги аббатству Фонтевиль и другим монастырям. Один-два раза в году Адриан на несколько дней уезжал в Фонтевиль, чтобы напомнить себе, ЧТО действительно имеет большую ценность.
Но, тем не менее, он понимал, что все больше отдаляется от Бога. Несмотря на постоянные молитвы, Адриан чувствовал, что в душе нет больше мира и покоя, составляющие основу его существования. И очень сожалел об этом.
Еще в детстве он представлял свою душу в виде серебряного кубка. В те дни, когда душа была наполнена святым духом, кубок блистал, как отполированное и начищенное серебро, лишь кое-где на сверкающей поверхности виднелись темные пятна. Но с годами серебро потускнело. Неужели душа почернела от того, что жить приходилось в миру, а не в монастыре, и эта жизнь полна коварства, лжи и насилия? Или же его дух столь несовершенен, что с годами это становится все более очевидным?
Адриан стал на колени и попытался прочесть молитву, прося у Бога силы и мудрости, терпения и доброты для завоевания Мериэль, однако никак не мог успокоиться. Через некоторое время, открыв глаза, он взглянул на маленькую статуэтку Божьей Матери. Она всегда успокаивала его.
Адриан начал молиться, но сегодня слова не имели никакого значения. Чем усерднее он старался сосредоточиться, тем больше нервничал, перед ним вставало лицо Мериэль – сначала доброе и честное, потом несчастное и печальное.
Глаза девушки, полные упрека, все еще смотрели на него, заглядывая прямо в душу, когда мужчина вновь закрыл глаза Тяжело дыша, он старался выбросить этот образ из памяти, но не мог. Адриан знал упрямых, черствых монахов-аскетов, утверждающих, что все женщины – исчадия ада, и именно они сказали бы, что Мериэль послана Сатаной, чтобы украсть его душу. Однако Уорфилд понимал, что проблема не в ней, а в нем самом.
С годами молитвы потеряли святость, но в этот раз граф вообще не мог молиться. В отчаянии мужчина открыл глаза. Его взгляд скользнул мимо статуи Богоматери, мимо золотого распятия, висевшего на стене. Выше находилось небольшое оконце с разноцветными стеклами, выполненное в форме голубя, олицетворявшего Святой Дух.
Уставившись в стену немигающими, ничего не видящими глазами, лорд услышал жесткий властный внутренний голос: «Освободи ее».
Дрожь пробежала по телу и устремилась, как ему казалось, прямо в душу. Сердце словно сжали ледяные пальцы, когда Уорфилд встал перед фактом, который пытался скрыть от самого себя: независимо от своего высокого положения, дающего много прав и свобод, независимо от тех чувств, которые испытывал к Мериэль, невзирая на заточение девушки якобы ради ее собственной безопасности, то, что он делал, изначально было неправильным. Это грех самонадеянности, совершенный против невинности из-за дьявольского искушения.