— Десять минут девятого время, между прочим, — отметил Пробитый, поглядев на часы. — На восемь договаривались?
— На восемь.
— На стрелки опаздывают только фраера, — сказал Пробитый. — Опоздавший платит. Но это у людей. Как у вас принято — не знаю,
— Слушай, ты и тут давишь, — обиженно произнес Иосик.
— Чего? — удивленно и угрожающе осведомился Пробитый.
— Ничего…
Появились они в двадцать минут девятого. Приехали на двух машинах — сером мятом «Фольксвагене-Пассате» и будто только сошедшем с конвейера темно-вишневом «Вольво-340». Их было четверо. С мощной шеей, лысоватый, высокий, в белой рубашке и светло-бежевых брюках тип, говоривший явно с прибалтийским акцентом, был у них главным. Его охраняли трое «торпед» — Пробитый оглядел их критически. Кореец таких не держал. Жидковаты. Повадки не те — слишком задиристые, как у дворняг. Пробитый сам любил вести себя вызывающе. Но он имел на это право. А эти? Вопрос.
— Только разговариваю я, договорились? А ты создавай фон, — взмолился Иосик.
— Создам…
«Торпеды» уселись за соседний столик, а прибалт приземлился к ожидавшим его.
— Опаздываешь, Альгис, — сказал Иосик раздраженно, но в его напускном раздражении слишком явственно проглядывала растерянность.
Альгис исподлобья посмотрел на него и только ухмыльнулся. Держался он нахально и самоуверенно, как держатся люди, ощущающие за собой безоговорочное превосходство.
— Опаздываю, — развел он волосатыми руками с широкими корявыми ладонями. На его пальце чернел камень, вправленный в золотое кольцо, расстегнутая на три верхние пуговицы рубаха открывала грудь, в волосах которой утопала золотая цепь с массивным медальоном. — Дурная привычка.
— Ладно, ладно… Ты есть будешь?
— Сыт по горло. — Альгис потянулся, : так что. хрустнули суставы. — Ну так что, Иосик? Чего звал? Что ты, солнце мое, мне сказать хочешь?
— Альгис, уже месяц как за молоко деньги не идут. И деньги не маленькие.
— Действительно, — кивнул Альгис, — невезуха получается, Иосик… Молоко дрянное, шло плохо, сплошные убытки. Так что извини.
— Я влетел на четырнадцать штук, понимаешь, — голос у Иосика звучал тонко. — Я заплатил. И деньги были мои. Личные деньги!
— Значит, тебе не повезло, — снова развел руками Альгис, ухмыляясь все более нагло. — Извини, Иосик… Я ведь тоже влетел. Так что могу, скажем, две тысячи отдать.
— Сколько?! — возмутился Иосик.
— Две. Тоже деньги немаленькие. — Альгис наслаждался беспомощностью партнера.
— Слушай, Альгис, так дела в Полесске не делаются.
— Ты мне будешь рассказывать, как делаются в Полесске дела?