— Время от времени я подаю голос.
Впустив нас в номер и закрыв дверь на замок, Ванда повернулась к Падильо.
— Ну?
— Я в деле.
— Сколько?
— Сколько ты можешь позволить?
— Пятьдесят тысяч плюс десять тысяч, чтобы выяснить, кто убил моего брата?
— Только за имя?
— Да.
— Амос Гитнер кивает на тебя.
— За это я платить денег не стану.
— Понятно. Каков аванс, Ванда?
Она отвернулась от него.
— Пять тысяч.
— Дела, похоже, у вас неважнецкие. Крагштейн и Гитнер могли предложить мне только семьдесят пять сотен, а из того, что я слышал, они работают постоянно.
— Мы получаем вознаграждение по выполнении работы.
— Они, кстати, тоже.
Тут она повернулась к Падильо, глаза ее сверкнули.
— Назови мне имя, Падильо, и ты получишь десять тысяч, даже если это последние мои деньги. Что сказали Крагштейн и Гитнер?
— Уолтера они не убивали.
— Что еще?
— Они получат премию, если Кассим не подпишет какие-то бумаги. И только оговоренную в контракте сумму, если он подпишет документы, но не вернется в Ллакуа.
— Оплата в зависимости от результата, — кивнула Ванда. — Они упомянули, кто платит?
— Нет.
— Ты спросил?
— Да.
— Ты отказался от их предложения?
— Совершенно верно.
— Что они сказали?
— Ничего особенного.
— Гитнер не мог не высказаться.
— Он вроде бы думает, что я уже староват.
Она пристально оглядела Падильо, словно замороженного цыпленка, который слишком долго лежал в холодильнике.
— Так оно, собственно, и есть.
— Возрасту все покорны.
— Значит, пять тысяч тебя устроят.
— Забудем о них.
— Как это, забудем? Что за игру ты затеял, Падильо?
— Никаких игр. Я работаю за идею, а если выясню, кто убил Уолтера, то скажу тебе, не требуя оплаты.
— Мне не нравится, когда люди отказываются от денег. Если это дареный конь, я посмотрю на его зубы. А раз он от тебя, возможно, воспользуюсь и рентгеном.
— Не стоит.
— Почему?
— Потому что поймешь, какой он старый и выдохшийся.
Номер Ванды Готар был не из лучших, какой мог предложить «Хэй-Адамс», но и не из худших. Из обоих окон открывался вид на солидное здание штаб-квартиры АФТ-КПП[4], расположенное на противоположной стороне Шестнадцатой улицы. Обстановка состояла из двуспальной кровати, письменного стола, комода, нескольких стульев и неизбежного телевизора. Номер этот предназначался для коммивояжеров, приехавших в столицу на день-другой, чтобы потом вернуться домой или перебраться в другой город. Присутствие Ванды никоим образом не чувствовалось. Она могла провести в номере как один месяц, так и один час. Я не увидел ни чемодана, ни косметички, ни пачки салфеток или книги, которую она могла бы читать на сон грядущий. То ли она относилась к тем путешественникам, которым на сборы требуется не более десяти минут, то ли была патологической чистюлей, и окурок в пепельнице вызывал у нее нервную дрожь. Вновь она позволила нам лицезреть ее спину.