– Локотэ! Локотэ! [2] – как в беспамятстве бормотал он. – Слава аллаху! Слава аллаху! Мы будем богатыми! Я не буду больше пасти байских телят! Я буду спать, сколько захочу, спать и есть вволю!.. Локотэ! Локотэ!
Он не помнил, как очутился на опушке, около костра, остановился как вкопанный и, словно не веря своим глазам, смотрел, как отец, стоя на корточках, бросал щепотью чай в пузатый чайник и морщился от дыма.
– Это ты, Гайзулла? – спросил Хайретдин, еще не видя сына. – Зачем так бегаешь, дурачок? Сердце болеть будет…
Гайзулла по-прежнему стоял, как немой, и не знал, что сказать отцу, точно от этой радостной вести ему могло быть плохо.
– Ты что молчишь, Гайзулла? Устал, сынок?
– Нет!.. Я нашел золото! Посмотри, отец!.. Золото!..
Хайретдин неспеша обернулся, вытер кулаком слезящиеся глаза, взял из рук сына камень, и его точно пружиной подняло с травы. Он задел рукой чайник, опрокинул его, и от травы пошел густой пар.
– Ты где это взял? – Голос отца чуть дрожал, хотя он старался ничем не выдать своей тревоги.
– Там, на берегу, – Гайзулла махнул рукой в сторону леса. – Я бросал камни, он попался мне сам в руку…
– Я думаю, что это медь… Откуда тут быть золоту…
В лесу хрустнула ветка – к костру кто-то шел, и Хайретдин торопливо сунул камень в берестяной короб, захлопнул крышку и снова взялся за чайник.
– Ассалямагалейкум! [3]
– Вагалейкумассалям!
Хайретдин услышал хриплый, чужой, но чем-то знакомый голос, ответил на приветствие, но для виду приложил ладонь ко лбу, вглядываясь в подошедшего человека.
– Что-то не признаю сразу…
– Да это же Нигматулла-агай! [4] – крикнул Гайзулла.
Но и тут отец не удивился внезапному появлению постороннего человека, повесил на обгоревшую рогульку чайник, подбросил веток в огонь и только тогда выпрямился.
– Глаза слабеть стали, – как бы извиняясь, сказал он и теперь уже более внимательно посмотрел на рослого, плечистого человека, стоявшего около костра. – Как поживаешь, кустым? [5]
Он по обычаю протянул гостю обе руки, молча погладил бородку, собирая ее в кулак, и все не спускал глаз с односельчанина.
– Давно не видал тебя, браток… Вон ты какой стал высокий и сильный! Вымахал с целое дерево! Кто от земли вверх растет, а кто уже к земле гнется…
Гость, видимо, никуда не спешил – неторопливо свернул цигарку, присел на корточки к костру, выдернул веточку с раскаленным огненным наконечником, прикурил от него и жадно затянулся дымом, прикрывая от наслаждения быстрые рысьи глаза с белесыми ресницами.
– Где побывал? Что повидал? – как бы вежливости ради спросил Хайретдин.