— Им только повод дай, — проворчал Сигизмунд.
Но Вика как будто не слышала.
— А следующий день, двадцать четвертое, на календаре замазан. Черным маркером.
— Ну и что?
— Не знаю… Гляжу и страшно… И еще…
— Ну что там еще?
— Поперек котят… Котят помните?
— Да помню! — взорвался Сигизмунд. — Что поперек котят? Вы можете говорить по-русски или разучились?
Вика сказала еле слышно — сдерживая слезы:
— Она написала черным маркером: «ЭТОТ МИР — СРАНЬ!»
У Сигизмунда разом все оборвалось.
— Да ничего, найдется, — сказал он нарочито небрежно. — Мало ли что Аське в голову стукнуло.
— Вот именно, — деревянно отозвалась Вика. — Мало ли, что ей стукнуло.
И положила трубку.
Глава пятая
Федор Никифорович жил на Московском проспекте, недалеко от станции метро «Электросила», в просторной квартире, где было полно вещей шестидесятых годов. Вещей в деревянных корпусах. Вещей, с которыми аккуратно обращались. Вещей, в свое время очень престижных и дорогих. Из нового в квартире была только стальная дверь.
Сигизмунд вошел и мгновенно погрузился в мир своего детства. Мебель Федор Никифорович с дедом, очевидно, брали в одном распределителе.
Правда, сам Федор Никифорович мало походил на зачарованную королевну из заснувшего на сто лет замка. Это был очень старый человек, костлявый, с пигментными пятнами на тонкой, пергаментной коже рук. Легко было представить себе его в гробу. Он улыбнулся Сигизмунду, показав длинные желтые зубы.
— Вы Стрыйковский! — сказал он, открывая дверь. — До чего же похожи на Сигизмунда!
— Я и есть Сигизмунд, — отозвался Сигизмунд.
Старик понравился ему с первого взгляда.
Федор Никифорович сразу потащил Сигизмунда на просторную кухню, загроможденную круглым массивным столом, деревянным диванчиком с плюшевой обивкой и неизбежным ковриком на стене — с грузинкой, горами и оленем. На подоконнике, рядом с проросшим луком в майонезной баночке, стоял старый телевизор «Горизонт».
Проходя мимо открытой двери в комнату, Сигизмунд машинально бросил туда взгляд. Все как у деда. Только на необъятном, как аэродром, сталинских времен письменном столе стоял компьютер. На экране змеились нарядные разноцветные графики (ай да дедок! идет в ногу со временем!)
— Садитесь, Стрыйковский, — кивнул Федор Никифорович на диванчик, — а я пока чайку соображу…
Сигизмунд уселся на диванчик.
— Простите, Федор Никифорович, можно я закурю?
— Курите, курите, — не оборачиваясь, отозвался старик. — Берите «Беломор», если хотите.
— Спасибо, у меня свои.
— Ну, как угодно…
Старик поставил чайник и принялся ворчать, что чая хорошего не стало, что индийский со слонами совершенно испортился, а все эти новомодные — сущая дрянь.