— Мы не виноваты, что оба любим ее, — задумчиво произнес Сантер.
— Но и она в этом тоже не виновата! — ответил Перлонжур.
— А ты... ты часто с ней виделся?
— Не так часто, как ты.
Этот ответ наполнил радостью душу терзаемого ревностью Сантера. Помимо воли он видел в друге лишь третьего лишнего, этакого непорядочного соперника. И снова помимо воли он считал себя обладателем, в некотором роде имеющим право первенства на молодую женщину. До возвращения Жернико он не питал никаких надежд, а лишь молча страдал, даже не предполагая, что самой судьбой будет угодно встать на его сторону. Теперь же он даже не помышлял о том, чтобы уступить Асунсьон кому бы то ни было. Что же касается Перлонжура... Ну что ж! Теперь настал его черед молча страдать!..
— Мне жаль тебя! — сказал Сантер.
— Тебе жаль меня?.. Это почему же? — искренне удивился Перлонжур.
Он вспомнил редкие моменты, проведенные наедине с Асунсьон, слова, произнесенные тихим, дрожащим голосом, каким обычно переговариваются в храме. Но с особой отчетливостью Перлонжур вспомнил смех, прекрасный жемчужный смех Асунсьон, когда, дурачась, он, встав на одно колено и прижав руки к сердцу, пропел ей эту маленькую песню:
Любите меня не так, как деньги.
Которые меняют на рис.
Любите меня, как крошку-краба:
Его съедают целиком с лапками.
Он наклонился к Сантеру с вопросом:
— Тебе когда-нибудь удавалось рассмешить ее?
— Нет, — честно признался Сантер. И неожиданно почувствовал себя глубоко несчастным оттого, что ему никогда, не удавалось ее рассмешить, а вот Перлонжуру...
— Ты думаешь, она любит тебя? — запинаясь, спросил Сантер.
— Я не смею на это надеяться.
Этот ответ окончательно вывел Сантера из себя. Вот если бы Перлонжур задал ему подобный вопрос, то он ответил бы: «Я не знаю!» Почему же Жан отвечает иначе?
— Совершенно верно! — воскликнул Сантер. — И не надейся на это. Она никогда не полюбит нас: ни меня, ли тебя.
— В любом случае... — тут Перлонжур выдержал паузу. — Выбор, естественно, остается за ней.
Сантер с ужасом посмотрел на своего друга. Выходит, он чувствует себя настолько уверенно, что даже не опасается будущего выбора?
— Ты беден: — резко бросил он.
— Увы! Я и сам это прекрасно знаю! А ты — богат... Сантер закусил губу: его выпад был достойно парирован.
— Не переживай, — продолжил Перлонжур, — в мои намерения не входит брать свои слова, сказанные тебе при нашей первой встрече, обратно. Мне не нужны ни твои деньги, ни деньги наших друзей... Я буду работать! Да, я буду работать! Ты знаешь, до сих пор мне ничего не удавалось... Но во имя Асунсьон теперь я хочу попытать счастья... Извини меня, дружище...