Бо-оже…
Я совершенно ничего не понимала.
Мужики на лавочке мне очень обрадовались.
— Спасительница ты наша, — вскричал Кепочка, выхватывая у меня стакан. Оказывается, я так и ходила с ним в руках.
Кепочка в это время стакан обнюхал, посмотрел на свет и застонал от счастья:
— Перцовка, мужики!
— У меня грипп, мне нужнее! — немедленно вылез мелкий мужичошка.
— Поровну! — припечатал третий. — Тоже мне, грипп в июне выдумал!
И они со счастливыми рожами выдули смесь перца и водки. Мне чуть плохо не стало.
— Хорошо, да мало, — дружно сказали мужики после дегустации.
— Еще хотите? — внезапно сказала я.
— А то! — они с надеждой воззрились на меня.
Я шмыгнула в дом, подбежала к тетке с края и выпалила:
— Мне б еще перцовки, можно?
— Помогло? — всплеснула она руками.
— Стало гораздо лучше, — твердо кивнула я.
Тетка, бросая вокруг торжествующие взоры, налила мне полный стакан водки, сыпанула туда остатки перца и вручила его мне.
— Я ж вам говорила! — возвестила она.
— А что говорила! — заерепенился дедок. — Она мою водку с солью не пила, иначе б с первой порции здоровенькой стала! На-ка, милая!
И дедок махом соорудил мне сию амброзию.
— Чего? — обиделся красномордый. — А ну-ка, возьми и мое лекарство!
Я кивнула, стряхнула с ближайшего подноса ошметки, поставила на него три стакана и пошла на лавочку.
— Ну, мужики, — сказала я по прибытию, — все для вас! Вот вас водка с солью, водка с перцем и водка с медом!
— Спасительница! — простонали они и махом расхватали стаканы.
После этого они дружно занюхали рукавами, предложили мне место на лавочке и стакан с бражкой.
— Язва, будь она неладна, — грустно сказала я.
— Язва, эт конечно! — глубокомысленно произнес Кепочка, разливая на троих.
— Мужики, а чего тут, поминки? — кивнула я на дом.
— Типа того, — согласились мужики, опрокидывая стаканы.
— А кто помер? — поинтересовалась я, подождав пока они отдышатся и занюхают.
— Так жених Танькин, — ответил Кепочка.
— Не, — помотала я головой. — Чего — то тут не то. Жених, говорите, помер, а она — пока полюбовник в бане, того…
— Так шалава, чего с нее взять, — пожал плечами Кепочка. — Ты чё, нашу Танюху не знаешь?
— Не-а, — призналась я.
Кепочка снова налил бражки и сказал:
— Ну слушай.
Татьяна Буймова, оказывается, была единственной дочерью местного смотрящего. Единственной! — однако папаня про нее и слышать не хотел. Дочурка, пока он мотался по лагерям, нашла свой стиль жизни. Ей нравились бесхитростные пьянки, секс за стакан бормотухи — было само собой разумеющейся вещью. Папенька, когда это просек, схватился за голову, прослезился и отправил дочку на лечение от алкоголизма, потом — быстренько выдал ее замуж и осыпал подарками. Вроде бы — живи да радуйся, так? Нет, Танечка как начала пить на своей свадьбе, так и продолжала все три года семейной жизни. Муж, который до дрожи боялся Танечкиного отца, ничего ему не говорил — ни про то, что она тащит все из дома и пропивает, ни про то, что каждый день после работы вытаскивает из своей постели очередного собутыльника — любовника. Мужик просто взял и повесился в сарайке на четвертом году совместной жизни. Вот так папенька и узнал о реальном положении дел. Потом были долгие попытки помочь дочурке, вылечить ее от алкоголизма и избавить от дружков, пока она, выведенная этим из терпения не послала благодетеля на три буквы. Папенька обиделся и публично отрекся от дочери. И жила Танюша с тех пор припеваючи, пьянствовала, прижила непонятно от кого двух детей, которых тут же отправляла к бабке в деревню, и вот недавно как гром грянул — замуж собралась. Ей сначала не поверили — ну чего смеяться, Танька—шлюха — и замуж! — да потом призадумались. Несколько раз у ее ворот останавливался роскошный джип, и оттуда выходил мужик — по описанию — Зырян. Он выгонял всех хахалей из дома пинками, дарил Таньке букет и торт. В общем, роскошно ухаживал. В конце концов Танька продемонстрировала кольцо с бриллиантом и сказала что они подали заявление в загс. На радостях кольцо тут же загнали местному барыге и гудели неделю, пока снова не приехал жених и не выгнал собутыльников из постели невесты.