— Саймон должен был передать его от меня, — пояснил я.
— П-понятно.
— Там были... — ухмыльнулся Патрик.
— Они самые, — перебил его я.
— Значит, он не собирался на аэровокзал, — отрезал Патрик. — Он оставил флакон специально, чтобы ей кто-нибудь его передал, и смылся прямо оттуда.
— Похоже, — согласился я.
— С этой части аэродрома можно очень легко уйти незамеченным.
— Там нет забора, только кустарник, и если пойти по дороге, которая ведет от разгрузочной зоны, — по ней часто ездят фургоны с лошадьми, — то никто тебя не остановит. Похоже, потому-то он так незаметно и исчез.
— Судя по всему, так оно и было, — вздохнул я.
— Но это вовсе не объясняет, почему он сбежал, — продолжал Патрик.
— У него были неприятности, — сказал я после паузы.
— Неприятности? — переспросил Кайл.
— Над ним нависли тучи. Из-за того, что мне случилось кое-что обнаружить. Может, поэтому он и исчез. А я хотел разыскать его и сказать, что ему ничто не угрожает.
— Значит, он как бы на твоей совести, — подытожил Патрик.
— В известном смысле.
Я повел их на ленч и сидел, глядя, как они едят.
— А ты ничего не будешь есть? — спросил Патрик.
— Нет, — сказал я. — Если грохнешься на сытый желудок, будет очень неприятно.
— И как часто вы падаете? — осведомился Кайл, разрезая кусок холодного ростбифа.
— В среднем раз в двенадцать скачек. Но вообще-то как когда. Я не подсчитывал.
— А когда это случилось в последний раз?
— Позавчера.
— И тебя это не тревожит? — спросил Патрик, тряся солонкой над тарелкой. — Перспектива упасть.
— Да в общем-то нет. Во-первых, об этом никогда не думаешь. Во-вторых, большинство падений — пустяковые, отделываешься синяком. Иногда ты просто соскальзываешь с лошади, и все.
— Но иногда ломаете себе кости, — сухо сказал Кайл.
— Это случается редко, — покачал я головой.
Патрик рассмеялся, а я передал ему масло и спросил:
— Мне скоро надо идти одеваться. Не могли бы мы сейчас поговорить о том вашем полете в Милан?
— Прошу, — сказал Кайл, — задавайте вопросы. Что вас интересует?
— Все, что, на ваш взгляд, было примечательным во время полета и после приземления.
— Боюсь, от меня будет мало толку, — смущенно отвечал Кайл. — В основном я просидел в кабине и только один раз вышел в сортир. Ваш человек сидел на одном из сидений, что были устроены сзади, — три пары.
Я кивнул. Сиденья прикрепил я сам, когда мы закончили грузить лошадей. Обычно для них всегда оставалось немного места, и они были все же удобнее, чем брикеты сена.
— Он был один?
— Нет, рядом с ним сидел молодой человек. Ваш друг Серл сидел у окна. Это я запомнил, потому что молодой человек выставил ноги в проход и не подумал пошевелиться, когда я проходил мимо.