Сергей БУЛЫГА
БРОДЯГА И ФЕЯ
Шел по дороге бродяга. Но не просто бродяга, а бродячий мастеровой, и все же будем называть его для краткости бродягой. Так что вот шел по дороге бродяга, и не было у него с собой ничего, кроме котомки за спиной, а в котомке - немудрящий столярный инструмент. Нет, даже не столярный, а просто так, безделица: ножики, буравчики, стамески на четыре случая, ножовка, молоток и, конечно, нутромер. Дело в том, что наш бродяга промышлял щепным товаром, мелочью, а более всего любил он делать флюгер петушком. Для этого он брал горбушку желательно, осины - и резал, вытачивал, сверлил как надо, а на хвосте у флюгера распушал кудрявые стружки - и получался почти что настоящий петушок. Петушка поднимали на крышу, и там он вертелся на ветру, а по утрам, с восходом солнца, флюгер громко кукарекал. Звонко и красиво. Вот такой был этот бродяга, бродячий мастеровой.
Да вот только беда была в том, что подобные флюгеры за большое мастерство не считались. Делать-то их несложно - стоило лишь в клюв петушку вставить короткую стружку от древесного хмеля, а дальше... Всходило солнце, подсыхала роса, стружка начинала едва заметно трепетать и заводить зубчатку, потом зубчатка срывалась, открывала голосники, и флюгер кричал зарю. Вот и все, забава и только. А если б бродяга, подобно другим мастеровым, умел делать замок на чужие шаги или механическую лошадь - ее не нужно кормить, - или хотя бы самогорящий очаг, вот тогда бы его везде встречали с почетом. А так... флюгеры были почти в каждом доме, спроса на них почитай что никакого, да и стоили они дешево.
Но он другого не умел. А еще больше не любил, и даже учиться другому не хотел - говорил, что не лежит душа. Но флюгеры в те годы были не в чести, и поэтому шел наш бродяга от селения к селению, и больше как на два дня нигде не останавливался. И кошелька он себе пока что не заводил. Да что там кошелек, если огнивом и то он пользовался крайне редко.
Вот так и в тот памятный вечер бродяга остановился в лесу при дороге, хотел было развести костер, да передумал - ужин готовить было не из чего, а холода он не испытывал - лето в тот год выдалось теплое. Тогда бродяга наломал мягких веток и совсем было собрался лечь... Но спать не хотелось. Бродяга вздохнул, сел прямо на землю и подумал, что зря он, наверное, стал бродягой. Вот был бы он художником или, что еще лучше, поэтом, тогда совсем другое дело. К художникам и поэтам, когда им плохо, являются музы и утешают их. Но только какой из него, из бродяги, художник? Его петухи... Да что и говорить! А поэт? Тут лучше вовсе молчать. Молчать и думать: так кто же явится к бродяге, когда ему совсем, по-настоящему плохо?! Наверное, никто.
