— Да, это и мне представляется маловероятным. У вас есть какое-то предложение?
Ганс-Улоф достал свою записную книжку и полистал ее.
— Вот тут у меня номер телефона кафетерия. Туда случается иногда звонить и заказывать кофе, когда у меня гости.
— Хорошо. — Нильсон аккуратно записал себе номер. — Вы можете завтра утром, в десять часов, быть там, не вызывая подозрений?
Это не было проблемой. В десять он и без того иногда заходит в кафетерий, сказал Ганс-Улоф.
— Я позвоню в десять, плюс-минус пять минут, и спрошу вас. Вы к тому времени уже должны запастись парой-тройкой других телефонов и иметь их наготове, чтобы мы могли договориться и на следующие дни.
— Понял. Хорошо.
— А пока что ничего не предпринимайте по своей инициативе, это важно. Вы не представляете, куда и как далеко эти люди уже проникли. Это уму непостижимо, поверьте мне. Каждый отдельный шаг мы должны обсуждать вместе.
Ганс-Улоф понимающе кивнул. Хотя он представлял себе этот разговор иначе, внутри он всё же ощутил некую уверенность.
— Пообещайте мне не забывать, что речь идёт о жизни и здоровье моей дочери.
— Ни на секунду, — ответил Нильсон и спрятал свою записную книжку.
На этом они расстались, оставив почти нетронутой еду и две пустые бутылки из-под пива на столе под картинкой, изображающей карту таро «справедливость».
В этот вечер ему удалось поговорить с Кристиной. Она говорила несобранно, рассеянно, рассказывала о прочитанной книге настолько бессвязно, что Ганс-Улоф так и не смог взять в толк, о чём речь. Он спросил, хорошо ли с ней обращаются.
— Да, они обращаются со мной хорошо, — ответила Кристина, и в её голосе звучала мечтательность. — Они готовят мне еду и укрывают меня от полиции.
— Что-что они делают? — переспросил Ганс-Улоф, и мурашки пробежали у него по всему телу.
— С ними я могу ничего не бояться. — Она говорила нараспев, таким тоном, что он впервые заподозрил, не держат ли сё под наркотиками. — Если полиция нас обнаружит, нам всем конец, но эти дяденьки говорят, что не дадут меня в обиду.
— Что? — вскричал Ганс-Улоф. — Кристина, это глупо! Ты не должна бояться полиции; она тебя…
Но тут, как и всякий раз, в трубке возник сиплый голос, говорящий только на плохом английском. Всегда одни и те же слова:
— На сегодня достаточно, профессор Андерсон. Мы вам позвоним. — И отключился.
Ганс-Улоф положил трубку так осторожно, как будто она была фарфоровая. Так больше не могло продолжаться. Что-то должно было произойти. И произойти скоро.