В глазах у меня вдруг потемнело, все вокруг завертелось, закружилось… Чтобы не упасть, я ухватился за веревку.
«Нау-у-у!» — застонал колокол.
Я снова дернул веревку, потом еще и еще раз.
«Hay!.. Нау!.. Нау-у-y!» — пел колокол.
Звуки сперва срывались отдельными серебристыми каплями, потом слились, поплыли непрерывными волнами, заполняя собою монастырский двор, ночь, весь подлунный мир…
Я стоял на колокольне, внимал песне колокола, видел солнце и чувствовал, что теряю сознание…
Я и Илларион сидим в тени дерева и мирно беседуем. Илларион любит поговорить на научные, политические и литературные темы. О любом явлении жизни у него свое особое представление, голова его полна всевозможных собственных теорий. Он не признает никаких авторитетов, кроме меня. Впрочем, и на меня он нередко смотрит с явным подозрением.
— Где ты это вычитал? — иронически спрашивает он.
Я называю источник.
— Мда-а-а… Ну, знаешь, книги ведь тоже пишутся людьми. Так что ты не очень-то доверяй им… В шарообразность Земли Иллариону все же пришлось поверить, потому что на эту тему я прочитал ему почти двухчасовую лекцию. Верит он и в то, что, просверлив насквозь Землю, можно очутиться в Америке. Но почему же в таком случае люди не сверлят Землю — этого Илларион никак не может понять. На сей раз в нашей беседе принимает участие бабушка. Вместе со своей пряжей она примостилась тут же, на пеньке.
— Хорошо, сынок, вот ты говоришь, что сперва на свете появились животные, а потом человек. А кто же тогда доил коров и коз?
— Никто! Часть молока высасывали телята, а остальное проливалось…
— Слышишь, Илларион? Молоко проливалось!
— Это еще ничего, Ольга! Ты спроси-ка у него, как труд превратил обезьяну в человека!
— А ну, расскажи, сынок!
— А что тут рассказывать? Взгляни на Иллариона и Илико — сама убедишься!
— Эй ты, сопляк! Если зеркала нет, хоть в колодец посмотри на свою рожу! — обижается Илларион. — Ты лучше расскажи своей бабушке, какой ты набрался премудрости!
— Так вы все равно ничего не поймете!
— Стыдишься? — ухмыляется Илларион.
— Ну так расскажи ты, Илларион! — просит бабушка.
— А что рассказывать-тo! Наплел какую-то чушь!
Послушать его, так получается, что обезьяна проголодалась и начала обрабатывать землю… — Смотри ты!.. Дальше?
— Не могла же она лежа копать? Ну и стала на ноги.
— Правда, сынок?
— Брешет он!
— Ага, отказываешься от своих слов?!
— Разве я тебе так объяснял?
— Хорошо, если б так! А то я половины не понял.
Я махнул рукой. Илларион продолжал:
— Так вот, начала обезьяна копать землю…
— А где она взяла заступ?