Подводный взрыв глубинной бомбы разметал цветное пятно по поверхности океана. И катеру пришлось покружить в месте сброса, прежде чем один из матросов увидел отнесенную взрывной волной маркировочную шашку, из которой продолжал вытекать оранжевый краситель. Офицер развернул катер и направил его к плавающей на поверхности металлической банке, вокруг которой уже начало образовываться новое пятно.
– Смотрите! Что это?! – вдруг выкрикнул один из матросов, указав рукой на темный предмет, раскачиваемый волнами в сотне метров от маркировочной шашки.
Стоящий за штурвалом офицер немедленно поднес к глазам морской бинокль. Увиденное настолько поразило его, что он резко повернул штурвал в сторону, на какое-то время даже забыв о цветовой шашке, которую должен был найти…
Облокотившись на леерное ограждение, проходящее вдоль борта, Трентон и Дженингс наблюдали с палубы за возвращающимся катером. Когда он подошел к эсминцу, оба офицера увидели, что на корме лежит человек, облаченный в темно-синий гидрокостюм.
– Это еще кто? – удивленно пробормотал Дженингс.
Трентон не ответил. Он уже разглядел и вмонтированный в водолазную маску акваскоп, и кислородный аппарат замкнутого цикла, и другие элементы снаряжения боевого пловца.
Пока матросы поднимали тело водолаза на борт, Трентон находился рядом и внимательно следил за их действиями, и когда труп наконец уложили на палубу, нервно распорядился:
– Снимите с него все снаряжение и гидрокостюм! И вызовите сюда врача и начальника водолазной команды! Мне может понадобиться их помощь.
Майкл Дженингс впервые увидел своего старого знакомого в таком состоянии и предпочел поскорее выполнить его распоряжения, чтобы ненароком не вызвать гнев одного из руководителей ЦРУ. Оставшиеся на палубе матросы и вахтенный офицер, следуя указаниям Трентона, принялись снимать снаряжение погибшего боевого пловца.
Один из матросов ухватился рукой за покореженный взрывом акваскоп и стащил маску с лица водолаза. Под маской оказалось сплошное кровавое месиво из лоскутов сорванной кожи, обломков черепных костей и разорванных в клочья лицевых мышц. Увидев перед собой вместо человеческого лица нашпигованный осколками стекла из окуляров акваскопа мясной фарш, матрос поспешно зажал рукой рот и бросился к борту. Спустя секунду он уже, кашляя и отплевываясь, блевал в воду, перегнувшись через леерное ограждение.
Трентон, осмотрев обезображенное взрывом лицо, лишь недовольно поджал губы. Но его недовольство было вызвано не столько видом этой картины, сколько тем, что травмы погибшего боевого пловца исключали возможность его опознания. Трентон повернулся к белым как мел матросам, застывшим в испуге возле трупа, и сказал: