— Ты обвиняешься в возжигании колдовского огня в общественном месте…
«Так вот о чем талдычила сердитая розовая дамочка!» — подумал я.
— .. . а это очень серьезное преступление! — гремел Важный. — Если твоя вина будет доказана, это означает пожизненное заключение без права помилования. Тюрьма здесь же, внизу, под железнодорожными путями. Тебе там не понравится. Так что думай хорошенько, прежде чем отвечать на мои вопросы, и говори только правду. Ты колдун?
— Нет, — ответил я.
— Но ведь ты умеешь возжигать колдовской огонь, не так ли? — торжествующе взревел он. — А это означает…
— Нет, не умею, — ответил я.
— … а это автоматически означает, что ты колдун! Что ты на это скажешь? — взвыл он.
— Нет. Я этого не умею. Никогда не умел, — сказал я. К этому времени я изо всех сил старался говорить внятно. — Глупая женщина. Плохо видит. Очки надо.
Тут они немного помолчали. Обычный полицейский сказал:
— Это уже четвертое обвинение в колдовстве, которое госпожа Джослин выдвигает за этот год. И ни одно из предыдущих…
— Знаю, знаю! — с раздражением сказал Важный. — Но мастера молитв требуют от нас, чтобы мы выполняли норму! И что же мне делать?
— Арестуйте госпожу Джослин, — предложил я.
— Заткнись! — заорали на меня они оба.
Снова воцарилось молчание. Я слышал, как шуршит по бумаге ручка и как Важный раздраженно по чему-то постукивает. Я решил, что он барабанит пальцами по столу, размышляя, как доказать, что я колдун. К этому времени глаза у меня наконец начали разлипаться. Мощный инстинкт самосохранения заставил меня приоткрыть веки. Я увидел Важного как желтое пятно, освещенное сбоку далеким солнечным светом.
— Белвингово поле — нормальное, — бормотал он, — уровень телепатического поля слегка повышен — само по себе ничего особенного. Сила почти нулевая…
Глаза у меня наполовину раскрылись сами собой — мне даже стараться не пришлось. В солнечных лучах блестел ряд медных и стеклянных приборов, маленьких шестеренок и движущихся блестящих стержней. Все это стояло перед Важным и было направлено на меня. А Важный вовсе не барабанил пальцами. Он нажимал на медные кнопки и считывал показания с циферблатов.
Я знал, что мне следовало бы испугаться, но я был еще слишком сонный. Я просто погрузился обратно в свое зомбиподобное состояние и постарался не просыпаться до конца. Если его приборы регистрируют то, какой я сразу после пробуждения, то мне лучше не вмешиваться. Теперь я мог лучше разглядеть лицо Важного. Это был тот самый усатый мужик. Усы у него были огромные и лохматые.
— Недавний ритуал — еле заметен, — продолжал Важный. — Ничего определенного, черт побери!