— Я хотела заставить вас сделать такое ужасное…
— Не особенно.
— Это очень плохо, я знаю, мне бабушка рассказывала.
Интересная бабушка. Надо бы с ней познакомиться.
— Так почему «dan-nah»?
— Потому что ОН так вас называет, — бесхитростный ответ, в котором слово «он» звучит с такой нежностью и восторгом, что сразу ставит все на свои места.
— И что же именно «он» сказал, а ты не поверила?
— Он сказал, что вы — истинный dan-nah и никогда не помните о себе.
Не помню? Скорее, ни на минуту не забываю… Старик слишком высокого мнения о своем незадачливом воспитаннике. Все, что я совершаю, жуткие глупости. Единственная радость состоит в том, что они бьют прежде и сильнее всего по мне, а не по кому-то другому. Как волна, наталкиваясь на волнорез, продолжает свой путь лишь осколками прежней мощи… Но я устал спорить:
— Пусть будет так. Ты знаешь, зачем я пришел?
— Да. И что скажешь?
— Для меня будет великой честью, если Вы примете на себя заботу о нашей малышке.
— А если отбросить этикет? Если доверить словам то, что прячется здесь? — Я коснулся груди линны.
Зимняя синева глаз снова подернулась дымкой слез:
— Позаботьтесь о ней, dan-nah… Мы — не смогли.
— Ты любишь его?
Молчание и взгляд, не требующий дальнейшего уточнения.
— Вы понимали, что не можете быть вместе?
Робкий кивок.
— Но все же не удержались… Ох, ну что с вами делать? Скажи хоть, вам было хорошо?
Невинно опущенные ресницы и румянец во все щеки.
— Понятно. Не могу ничего обещать, кроме того, что буду искать решение. Найдется оно или нет, неизвестно. Так что, чур: не обижаться! — Смахиваю пальцем очередную слезинку, задумавшую скатиться по веснушчатой щеке.
***
Выставив за дверь обоих найо и совершенно потерявшуюся между счастьем и чувством вины линну, я, наконец-то, получил возможность одеться и отдышаться. А также поболтать. С той, которая обожает уходить от разговора всеми правдами и неправдами.
Так почему это способ не применили мои родственники?
«Мог бы и сам понять…»
Например? Требовалось мое согласие? Оно у них было. Что еще?
«Ты никогда не поумнеешь настолько, чтобы сразу находить нужный смысл в ворохе фактов…» — огорченно замечает Мантия.
Да, не поумнею! А ты у меня на что? Ну-ка, рассказывай!
«Из чего сделаны иглы, которые должны были в тебя воткнуться?..»
Из…
Я вспомнил матовое мерцание, очень знакомое и очень похожее на…
«Лунное серебро»?
«Именно!… А поскольку после свидания с Зеркалом в твое тело попала этого серебра целая уйма, да не просто попала, а осталась в нем жить, совершенно бессмысленно и глупо тыкать туда же новые «слезы Ка-Йи»: они попросту будут впитаны тем, кто живет в твоей крови…»