Из пелены пурги навстречу людям выступил могучий утес, древний менгир[6] сорока или пятидесяти футов высотой, из твердого гладкого камня, макушка которого терялась в снеговом мраке. Глубоко сидящий в земле и тянущийся к темному, с размытым пятном луны небу, огромный камень был покрыт угловатой резьбой, которая могла когда-то быть грубыми пиктограммами, пока ветры не сделали их абсолютно нечитаемыми.
Всадники остановились у подножия гигантского камня, спешились и обошли вокруг глыбы, словно изучая ее. Один из людей, широкоплечий великан в рогатом шлеме с забралом в форме рычащего волка, шагнул вперед и приложил к камню ладонь в латной перчатке.
— Будь осторожен, господин мой, — предупредил его человек, увешанный костями и амулетами. — В камнях поет сила.
— Хорошо, — ответил воин в шлеме, поворачиваясь к шаману. — Давай сюда приношение Чару.
Верховный Зар Альфрик Цинвульф прижал к менгиру вторую ладонь и улыбнулся. Долганцы называли это место Урзубье, Зубы Урсана, и верили, что камни эти — осколки клыков медвежьего бога, оставшиеся в земле после того, как он хотел откусить кусок от мира. Он улыбался нелепости этого предположения.
Зная, что очень рискует, забираясь так далеко на юг без своей армии, он, тем не менее, хотел сам увидеть камни. Альфрик снял перчатку и погладил мозолистой ладонью холодную глыбу. Не напрасно он совершил это опасное путешествие. Даже не будучи колдуном, Верховный Зар чувствовал энергию, переполняющую камень, и возносил хвалы Чару за то, что он привел его сюда.
— Мой господин. — Шаман толкнул связанного человека к ногам Верховного Зара.
Альфрик Цинвульф отступил от камня и распахнул шкуры, позволив плащу упасть на землю. Под мехами обнаружились сверкающие пластины тяжелых стальных доспехов, в которых рябил лунный свет, так что казалось, что по гладкой поверхности льется густое блестящее масло. Окаймленный золотыми и серебряными спиралями нагрудник был выкован так, чтобы подчеркивать мощные, бугрящиеся силой мускулы грудной клетки и живота, повторяя их очертания. Плоть рук скрывали множество чеканных трофейных колец и цветные татуировки, скрученные выпирающими узловатыми мышцами. Гигантский палаш добрых шести футов длиной прятался в заплечных ножнах, на рукояти его скалилась морда рычащего демона.
Он снял шлем и передал его одному из воинов. Дикая грива серебристых волос, тронутых у висков черным, рассыпалась по плечам, обрамляя покрытое ритуальными шрамами — шесть рубцов на левой щеке, четыре на правой — лицо, светящееся безжалостным разумом.