– Да. Помню.
–Так ты расскажешь мне то, что я хочу знать?
Элизабет сосредоточенно разглядывала золотую тесьму у него на рукаве, только бы не глядеть ему в глаза.
– Поверь, тут нечего и рассказывать. Мне пришлось испытать не больше, чем большинству женщин Юга.
– Не корми меня общими фразами! – вспылил Колтер и тут же напомнил себе, что она чужая жена и у него нет на нее никаких прав.
Молодая женщина внимательно вглядывалась в его глаза, прямой тонкий нос, изгиб губ, даривших ей когда-то радость. Потом ее взгляд задержался на косом шраме, изуродовавшем лицо. Почувствовав это, Колтер дотронулся до щеки:
– Небрежность во время боя на саблях. Я был бы счастлив отделаться только этим.
– У тебя много ран? – Мысль о том, что Колтер изувечен... Нет, о чем она думает? Это не должно ее волновать.
– Все легкие. Но ты уходишь от ответа. Мне снова повторить?
– Нет! – Ее голос был резок. Колтер всегда хотел получить то, чего ему надо, и немедленно. Ее охватило негодование. Теперь она взрослая женщина, а не девочка, с которой он когда-то поигрался, а потом бросил. И она вполне довольна своей независимостью, каким бы путем это ей ни досталось.
– Матери Джеймса наплевать на мое поведение. Ее представления о том, как должна вести себя вдова конфедерата, отличаются от моих. Элма полагает, что мне следует часами молиться и не отвечать даже на визиты соболезнования. Она пыталась запереть меня в комнате, так как считала, что ее сын заслужил это. А когда я попробовала...
– Она выгнала тебя?
– Тебя это не удивляет? Ну, конечно, я совершенно забыла, как хорошо ты знал Уорингов. К тому же Элма настроила всю семью против меня.
– Элизабет, ты действительно так любила Джеймса...
– Никогда не спрашивай меня об этом! У тебя нет такого права.
Гордо вздернутый подбородок, искры ярости в глазах и кровь, прилившая к щекам, остановили Колтера от выяснения этого вопроса. Он уступил ей схватку.
– Я не могу горевать о Джеймсе, потому что не верю, что он мертв. И если кто-то и виноват в том, что я ушла из семьи, то только я сама.
Постоянные скандалы и то, что они пытались сделать с Николь, вынудили меня.
– Николь? Кто это?
Элизабет страшно побледнела, с трудом сдержав рвущийся крик, ее руки судорожно сжимали края накидки.
– Я должна была помнить, на какую жестокость вы способны. – Она отвернулась, подавленная взрывом собственной ярости.
– Что на тебя нашло? Перестань шарахаться от меня, точно от преступника.
– Как ты смеешь делать вид, что ничего не знаешь? Как ты смеешь?! Джеймс во всех подробностях рассказал мне о вашей последней встрече.