При звуке голоса Тапиоки кошка устремила на него два великолепных зеленых зрачка, светящихся жадностью, и снова мяукнула, вытягивая шею и хвост.
Тапиока сделал ей знак унылой безнадежности.
– Бедная Фантазма, – пробормотал он, – нечем тебя угостить сегодня…
Кошка поняла и молчаливо удалилась вдоль желоба. Вдали она остановилась и еще раз взглянула на Тапиоку.
– Завтра приходи, – крикнул тот, – найдется кое-что и для тебя…
Кошка закрыла глаза, жмурясь от яркого восходящего солнца, которое тысячами острых лучей проникало между серыми закопчеными контурами коньков, крыш, труб и шпилей, чтобы залить светом ломаную поверхность толя, черепицы и железа.
Тапиока рассеянным взором обвел эту картину.
Вдруг с крыши низкого соседнего дома сноп света резанул его взгляд. Тапиока прикрыл глаза рукой, чтобы разглядеть источник света.
– Вишь ты, – вырвалось у него, – стеклянная крыша…
Лучи солнца, преломляясь и отражаясь в толстом стекле, давали ослепительные блики.
– Должно быть, мастерская фотографа, – сделал заключение Тапиока.
Но, взглянув пристальнее, он заметил, что крыша, устроенная в форме купола, не имела ни карнизиков, ни полочек, необходимых для работы фотографа.
Тогда, исследуя внимательно нагроможденную перед ним массу домов и зная в совершенстве топографию окружающего его жилье квартала, Тапиока установил почти достоверно, что крыша принадлежала роскошному особняку, выходящему на соседнюю улицу Мира.
– А там, – беседовал сам с собой Тапиока, – не сдают квартир фотографам.
Кто же бы мог жить в помещении, освещаемом этим стеклянным куполом, сооруженным в таком барском стиле?
Тапиока принялся вычислять путь, отделяющий его чердак от стеклянной крыши.
В общем переход представлялся довольно легким: стоило лишь выбраться из слухового окна и, пробравшись по крыше, пересечь крыши двух соседних домов, а затем спуститься по водосточной трубе, проходившей почти рядом с загадочным куполом.
Взобраться же на купол было нетрудно с помощью выступов переплета, в который были вставлены стекла.
Тапиока с здравой проницательностью рассудил, что, принимая во внимание время года, а именно август месяц, таинственное жилище должно стоять необитаемым, а хозяева находятся или на даче, или в путешествии.
– Черт возьми! – воскликнул он, увлеченный дерзкой легкостью зарождающегося в его голове плана, – а ведь под этим стеклом найдется, пожалуй, над чем поработать.
Он взглянул еще раз на пылающий купол и удалился со своего наблюдательного пункта. В лихорадочно возбужденном мозгу крутился целый вихрь самых диких, безумных, противоречивых проектов и предположений.