Старый гусляр подошел к столу и отхлебнул браги прямо из кувшина.
– «Игла в сердце», – объявил Марфор.
Эльф не пощадил гусляра. Он не стал упрощать и скрывать мелодический рисунок эльфийской баллады за традиционными для людей музыкальными фразами. Марфор играл балладу о любви Балеорна и Разрушительницы Пчелы так, как ее играют в Линдалмаре, самой известной музыкальной школе Фейре.
* * *
Митя и Русана устроились на траве, неподалеку от столов с яствами. Голова Русаны лежала на коленях княжича. Стразов на платье девушки почти не осталось. Митя смотрел на растрепанную светлую косу, чувствуя умиротворенность и странную пустоту. С таким чувством, должно быть, вылупившийся из яйца цыпленок смотрит на осколки скорлупы.
– «Игла в сердце», – объявил сидх, сменивший старого княжеского гусляра.
Митя сразу услышал, что гость играет гораздо лучше. У Мити защемило в груди. «Балеорну было легче, он с самого начала знал, кто из них погибнет», – подумал княжич. Русана открыла глаза и тоже прислушалась. Мимо подростков прошла ведьма Карина, которую обнимал высокий мужчина. Пола плаща ее спутника мазнула княжича по лицу, когда мужчина остановился. Очевидно, и ему захотелось послушать пение эльфа. Митя сердито взглянул на него, но прохожий даже не заметил, что кого-то задел. Княжич хотел окликнуть его, но узнал мужчину, который помог им разжечь Купалец, смягчился и промолчал.
– Да, теперь я свободен, – пел эльф. – Но к чему мне свобода без любви? Без тебя мне и жизнь ни к чему...
Спутница потянула мужчину за рукав, и парочка удалилась в сторону Купальца.
* * *
Зарина уговорила Поджера отпустить экена на праздник. Ведьма поклялась, что они от хирурга больше чем на две сажени не отойдут, а к спиртному Гёса не прикасался никогда. Сила убеждения экенки оказалась так велика, что никому даже не пришло в голову, что последователь гневного Барраха должен быть совершенно равнодушен к веселому Купайле. Хотя ночь была теплой, хирург заставил Гёсу одеться как следует, ворча, что «еще только пневмонии не хватало для полного счастья». В своей черной куртке, под которой белели повязки, экен выглядел как ожившая аллегорическая статуя «Судьба воина». Во время купания вместе с поверженным идолом Ярилы Зарина нарвала кувшинок и кинула пару заклинаний, чтобы нежные цветы не завяли сразу. Ведьма и экен расположились около пиршественных столов, так, чтобы видеть Поджера. Зарина была пьяна, как говорили про ведьм, «в улет». Голова экенки лежала на коленях наемника. Гёса плел ведьме шлем-косу и украшал ее кувшинками.