Мистер Баллистер, я сейчас полезу на топсель грот-мачты. Мне нужно кое в чем удостовериться. Возможно, я не вернусь. В таком случае простите мне мою смерть, оставляющую вас совсем одного, так как Стевен безусловно обречен.
Не забудьте сделать следующее:
Сожгите все эти книги. Сложите их на корме подальше от грот-мачты и не приближайтесь к борту. Я уверен, что вам попытаются помешать.
Но сожгите их все до единой, даже рискуя спалить «Майенскую псалтирь». Может быть, вас это спасет. Может быть, всеблагое провиденье даст вам шанс. Да сжалится над всеми нами Господь.
Герцог де… [12], известный как Джелвин
Я вошел в салон, потрясенный этим удивительным прощанием, проклиная постыдное пьянство, из-за которого мой отважный друг, очевидно, не смог меня разбудить.
Я не расслышал дыхания Стевена. Склонившись, долго смотрел на его лицо, искаженное последней судорогой.
Потом пошел в наше крохотное машинное отделение, забрал две канистры бензина и, повинуясь секундному предчувствию, запустил мотор на полную мощность.
Сложил книги на палубе недалеко от штурвала и полил бензином.
Взметнулось высокое, бледное с просинью пламя. В этот момент крик раздался за бортом. Звали меня.
Я обернулся и тотчас закричал сам от изумления и ужаса.
В кильватере «Майенской псалтири» примерно в двадцати саженях плыл школьный учитель.
* * *
Пламя трещало, страницы хрустели и обращались в пепел.
Страшный пловец выл, проклинал, умолял.
— Баллистер! Ты будешь богат, богаче всех на земле, вместе взятых. Кретин, ты умрешь медленной смертью в таких пытках, о которых и не ведают на твоей проклятой планете. Баллистер, я сделаю тебя королем фантастического мира. Послушай, ты, падаль, ад покажется тебе раем по сравнению с тем, что тебе уготовано!
Он загребал отчаянно, однако ничего не выигрывал в состязании с «Майенской псалтирью», шедшей на полной скорости.
Глухие удары потрясли корпус: шхуну резко покачнуло.
Огромная волна вздыбилась у бушприта предвестием чудовищного пробуждения океана.
— Баллистер! — вопил школьный учитель.
Он все-таки умудрялся не отставать. На странно неподвижном лице глаза горели нестерпимым блеском.
Я посмотрел на пылающие книги и вдруг заметил, как один из пергаментных переплетов сморщился, съежился и там что-то блеснуло хрустальной искрой.
И я вспомнил слова Джелвина, не утерпел и воскликнул:
— Кристалл!
В ларце, замаскированном под книгу, таился крупный, неправильно ограненный кристалл.
Школьный учитель услышал мой возглас. Он завыл, как безумный, его разъяренные руки взметнулись над водой.
— Это наука! Ты хочешь уничтожить грандиозную науку, будь ты проклят!