Ислам подозвал официанта и заказал шашлык из осетрины и бутылку белого вина.
Выйдя из ресторана, он взял такси и отправился в Дарнагюль[36]. У ворот ПТУ, открытых настежь, стоял плохо одетый мужчина – то ли охранник, то ли просто бездельник. Он поздоровался, вопросительно глядя на Ислама.
– Я здесь когда-то учился, – сказал Ислам. Мужчина покачал головой:
– Давно, наверное, это было. – Он говорил с гянджинским акцентом.
– Давно, – подтвердил Караев.
Училище было занято беженцами из Шуши – этот город был оккупирован армянами. Общежитие, учебные корпуса – везде жили люди. На волейбольной площадке были натянуты веревки, на них висело постиранное белье. Ислам прошелся немного по территории, с грустью глядя на современные когда-то здания. Теперь они представляли жалкое зрелище: почерневшие окна, облупившиеся, отсыревшие стены. В производственных мастерских размещался автосервис. Футбольное поле почему-то было заасфальтировано.
В воротах Ислам оглянулся: на плацу перед главным учебным корпусом он увидел шеренги учеников. Утреннее построение, предшествующее началу занятий, ребят из своей группы, мастера Добродеева, коротышку директора на ступеньках и нависающего над ним еврея-завуча, который говорил по-азербайджански, коверкая слова: «Зарафат, зарафат, сонра хэстэ!» (что означало «шутка, шутка» – потом «больной», в смысле – шутки до добра не доводят.) Всю эту картину заливало яркое утреннее солнце.
Вернувшись в Москву, Ислам сразу позвонил Сенину, но того не оказалось дома. Ислам представился и спросил, где он.
– Вы знаете, я сама уже начинаю беспокоиться, – голос жены звучал встревоженно. Он отпросился на встречу с друзьями: баня, там, посиделки с гитарой – у него круг друзей все больше из комсомольской юности. Я, собственно, привыкла: он уходил в баню, а возвращался через сутки. В этот раз он халтуру взял на выходные: какой-то монтаж-демонтаж оборудования. Но его нет уже несколько дней! Если завтра не появится, пойду в милицию. А вы, если что-то узнаете, сообщите мне, пожалуйста.
Ислам обещал. Халтура на выходные с большой долей вероятности могла означать, что Сенин был у Нины. Значит, поиски надо было начинать оттуда. Телефона ее Ислам не знал. Но зрительная память у него была хорошая. Вечером Ислам сел в «тальбо» и отправился на «Белорусскую».
Дом он нашел без труда, поднялся на третий этаж, позвонил. Нина открыла дверь, не спрашивая «кто там?» – по деревенской привычке.
– Здравствуйте, вы меня помните?
– Ну как же не помнить – директор рынка! Заходите.
– Да я, собственно, на минуту, спросить кое-что.