– Кого башлять? – спросил Караев.
– Префекта, через третьих лиц, разумеется.
– Сколько он хочет?
– Полтинник сразу, и потом пять процентов с оборотов.
– Рожа не треснет у него с пятидесяти тысяч долларов… – лениво возмутился Караев.
– Старик, это недорого, – убеждал Сенин, – он дает аренду на пять лет, разбей на месяцы – там копейки получаются. Это приличный человек, уверяю тебя, его недавно назначили, поэтому он берет дешево; ты не знаешь, что в других районах творится. Деньги за год отобьешь, да какой за год! За полгода!
– А процент с оборота? – сопротивлялся Караев.
– Старик, ты меня удивляешь: во-первых, даже налоговая инспекция не в силах определить фактический оборот в коммерческой палатке, а ты хочешь, чтобы префект определил, тем более на рынке! А во-вторых, платить его не ты будешь, а твои арендаторы, включишь в арендную плату – и все дела.
– Твоя доля в этом полтиннике? – спросил Караев.
– Ну что ты, старик, я эти деньги отдам все, я у тебя на хвосте.
– Сколько ты хочешь?
– Мне как посреднику законные десять процентов.
– Пять тысяч долларов, – сказал Караев, – итого пятьдесят пять, на пять лет это, конечно, не так уж и много, но платить-то надо сразу. Я должен поразмыслить.
– Времени мало, – заявил Сенин, – буквально несколько дней, имей в виду, желающих на это место найдется предостаточно.
Караев задумался.
Причины для раздумий были. Первая – непредсказуемость московских властей, вторая – попустительство государства в отношении экстремистских и фашистских группировок; случаи избиения брюнетов в общественных местах стали обыденностью. Память народа, потерявшего около двадцати четырех миллионов человек в борьбе с фашизмом, оказалась слишком короткой. Долгосрочные инвестиции – вещь рискованная. Кто знает, не придется ли в спешном порядке уносить ноги из страны?
– Мне надо поразмыслить, – повторил Караев, – кстати, не называй меня стариком.
– Что это вдруг? – удивился Сенин. – Я тебя всегда так называл. Стареть, что ли, начал?
– Между прочим, – заметил Караев, – ты старше меня на три года, это во-первых. Во-вторых, у меня роман с молодой девушкой, и может развиться комплекс.
– Ух ты, – алчно сказал Сенин, – и сколько ей лет?
– Попрошу без зависти.
– Красивая?
– Врать не буду, девушка некрасивая, но молодая – двадцать три года ей, – честно признался Караев.
А ты знаешь, в этом есть свои положительные моменты, – глубокомысленно произнес Сенин. – Ты – мужчина видный, значит, ценить будет, верна будет, во-вторых, никто на нее не позарится.
– Насчет верности некрасивых – это миф, – возразил Караев, – как раз они первые тебе рога наставят, потому что им постоянно надо самоутверждаться.