Вернешься помощником будешь. Навигаторы требуются, ученые люди... Чужеземные
купцы давно точат зубы на места, обысканные российскими мореплавателями. Огнестрельные
орудия диким везут, напитки горькие... Ты коренной хозяин сих мест. Тебе вера будети ты
не забудешь про их долю. А отсюда истинная польза народам и отечеству.
В Кронштадте Павел получал длинные письма правителя. Они шли долго и были полны
планов о новых землях, полны советов и наставлений крестнику. В последнем письме Баранов
сообщал, что встретит его на Ситхе, где решил окончательно обосноваться. «Построек мы
произвели: сначала большой балаган, в который сгрузили с судов и клали приготовляемый
корм, потом баню небольшую, черную, в кою я перешел в октябре. Жил до того времени
под ненастьем в изорванной палатке, а тут зиму мучился в дыму и от печи при худой крыше
и беспрерывных до февраля ненастьях. Потом состроили двухэтажную с двумя бутками на
восьми саженях длины и четырех ширины казарму и для алеут также. Основанную крепость
назвали именем св. архистратига Михаила...»
И вот Павел приехал на Ситху в момент, когда все почти рухнуло. Пока правитель был
в годичной отлучке ездил ладить торговлю с дальними островами,враждебное племя
тлинкитов-колошей напало на главную крепость, перебило большинство защитников,
захватило весь русский берег. Вернувшись, Баранов отправился к алеутам, чтобы собрать
силы для нападения на захватчиков. Там он узнал, что пришла «Нева». Правитель поблагодарил
судьбу и, послав записку Лисянскому, на двух небольших суденышках с восемьюстами
байдар двинулся в опасный переход через Ледяной пролив навстречу капитан-лейтенанту.
Теперь правитель не сомневался в победе.
К утру шторм прекратился. Океан еще слал тяжелые валы, но в бухте было спокойно,
мерная зыбь колыхала шлюп. Ветер разогнал тучи, проступила заря. Лес не казался таким
хмурым, розовела лысая, плоская, словно оборванная, макушка горы.
Ночью пришли «Ростислав» и отставшие байдары. Вся береговая полоса против стоянки
кораблей была занята лодками. Алеуты вытаскивали их на мокрую гальку, ставили ребром,
вбивали шесты, прикрепляли к ним весла. Тюленьи шкуры служили крышей. Дымили костры.
Люди двигались, сушили снасти, варили еду. Гомон и крики прогнали чаек.
Остальной берег был по-прежнему безлюден и тих. На палисадах крепости не виднелось
ни одной фигуры, молчаливо темнели бойницы. Лишь медленно передвинулись жерла двух
пушек.
С богом! сказал наконец Баранов.
И, перекрестившись, распорядился поднять паруса.