Довольно редкий. Я купил его, когда мне было лет двенадцать, заплатил весьма приличную цену. Но я всегда думал так: тратиться на раковины – значит удачно вкладывать деньги. Ведь это изысканнейшее из творений Матушки Природы.
– Вы видели фотографии, которые я послала вам по электронной почте?
– О да. И одну даже переслал старому моему приятелю Стефано Руфини. Консультанту компании "Медшеллс". Они находят редкие образчики раковин со всего света и продают состоятельным коллекционерам. И он согласился со мной по поводу вероятного происхождения вашей ракушки.
– Так что это за раковина?
Фон Шиллер взглянул на нее с улыбкой.
– Думаете, я дам окончательный ответ, даже не осмотрев ее как следует?
– Да вы, похоже, и так все знаете.
– Скажем так: примерно знаю, – заключил он, поднимаясь все выше по лестнице. – Класс гастропода, – продолжал он, перешагнув на следующую ступеньку. – Отряд ценогастропода. – Еще шаг вверх, и новое мудреное словечко. – Подсемейство букцинацея.
– Простите. И что все это означает?
– Это означает, что ваша ракушечка прежде всего гастропод, что в переводе значит "брюхоногий моллюск". К этому же общему классу моллюсков относится береговая улитка, или блюдечко. Это одностворчатая раковина с мощной ногой.
– Эта ракушка так и называется?
– Нет, это только филогенетический класс. В мире существует по меньшей мере пятьдесят тысяч разновидностей брюхоногих моллюсков, и далеко не все из них обитают в океане. Обычный полевой слизень, к примеру, тоже брюхоногий моллюск, хотя у него нет раковины. – Фон Шиллер поднялся на самую верхнюю лестничную площадку и направился дальше по коридору, где находилось еще больше стендов и шкафов, откуда на Джейн с немым укором поглядывали безжизненными глазами представители чучельного зверинца. При этом, однако, у Джейн было настолько живое ощущение, будто за нею следят, что она даже остановилась и, обернувшись, оглядела оставшуюся позади пустынную галерею. Шкаф за шкафом, стенд за стендом с выставленными на обозрение чучелами различных животных.
"Никого здесь нет, кроме нас, убитых животных".
Джейн повернулась, чтобы последовать за фон Шиллером.
Но тот куда-то исчез.
Некоторое время она стояла посреди длинной галереи в полном одиночестве, слыша только биение своего сердца и ловя на себе недобрые взгляды всех этих существ за стеклом.
– Доктор фон Шиллер! – позвала она, и ее голос будто эхом прокатился по бесконечным пустынным коридорам.
Из-за шкафа показалась голова ученого.
– Ну, так вы идете? – спросил он. – Вот мой кабинет.
Кабинет – слишком громкое название для помещения, которое он занимал. Дверь с табличкой "Доктор Генри фон Шиллер, заслуженный профессор в отставке" вела в уединенный закуток без окон, размером чуть больше подсобки уборщицы. Все, что там могло уместиться, это стол, два стула да кое-что по мелочи. Профессор повернул настенный выключатель и зажмурился от ярко полыхнувшего дневного света.