Ещё грохочут по пути на запад освободившие город советские танки, не сегодня-завтра двинутся в дальнюю дорогу и Захаров с Соболем, но, стоя здесь, на этой горе, они уже видят тот близкий день, когда народ выдернет из своего тела последнего клеща, вооружённого ножом и свастикой, и будет радостно, спокойно трудиться и жить.
Захаров, сняв с головы фуражку, расстегнул гимнастёрку и повернулся лицом к солнцу. Взгляд офицера остановился на ближайших холмах, а мысли перешагнули через них и ушли далеко на северо-восток – туда, откуда началась военная дорога Захарова.
Июль… Солнце… Желтоватые холмы выравниваются под затуманенным взглядом Захарова, сереют, превращаются в горячий мягкий асфальт, по которому печатают тяжёлый шаг солдатские ботинки, – в этот самый день, получив диплом об окончании юридического факультета, Захаров отдал его на сохранение матери и рядовым добровольцем вышел из родной Москвы навстречу врагу…
Июль… Горькой полынью дышит выжженная солнцем степь, мощно и гордо несёт свои воды мать русских рек, сурово высится на её крутом берегу легендарная твердыня… Командование, дознавшись о скрытом дипломе, не внимая мольбам, строго приказывает старшему сержанту передать взвод, а самому отправиться в военно-учебное заведение…
Июль… Офицер – военный следователь мчит «на перекладных» по фронтовым дорогам, следуя по назначению. Остаётся позади горящий Старый Оскол, промелькнули Обоянь, Ржава и по вехам сотен обугленных «тигров» и «фердинандов» офицер въезжает в грохочущий боем Белгород…
И вот снова июль, и перед Захаровым расстилается освобождённый Галичин – город, которого следователь никогда не видел, но который был ему таким же родным, как и все пройденные…
Захаров повернулся и стал вглядываться туда, куда ещё предстояло идти. В ту же сторону пристально смотрел и Соболь. Обняв солдата за плечо, Захаров протянул руку с тонкими длинными пальцами.
– А вот там, Соболь, за теми высотками, кончается земля русская…
Покинув Высокую Крепость, Захаров и Соболь спустились в город и нарочно пошли через площадь Рынок. В центре её массивным каре выстроилась городская ратуша, увенчанная по фасаду высокой четырёхугольной башней, на которой полыхал алый флаг. Арку главного входа в ратушу охраняли близнецы-львы, сидящие со щитом в лапах: точно такие же, как и тот, что стоял на вечном посту над городом, только помоложе. Перед ратушей толпился народ. Запрокинув голову, люди часами любовались флагом. Одни уходили, другие приходили, – и так вот уже третий день.
Захаров и Соболь прошли мимо кафедрального собора греко-католической унии. Прямо у панели, в каменных нишах, покоилось изваяние усопшего Христа, дабы верующие могли прикладываться к нему на ходу. В этом особенно усердствовали всевозможные старушки – каменный Христос лежал весь обмусоленный и усыпанный цветами бессмертника.