– Ну, не совсем под дверью, а вообще-то – пуркуа па? На войне все методы хороши и приемлемы – почему бы и нет.
– Чего ты хочешь? – устало повторила Адоня.
– Мира с тобой.
– На каких условиях?
– Ты оставишь мне Яссона Гондвика. Все равно он мой, ты пришла слишком поздно.
– Зачем он тебе?
– Через него у меня будет все – богатство, власть, признание. Он оставит мне все это, причем добровольно. Я просто вступлю в права наследования.
– Хорошо, с Гондвиком мне понятно. Теперь ответь еще на один вопрос.
– Тебя интересует, что взамен я дам тебе?
– Меня интересует, зачем тебе Лиента?
Эстебан усмехнулся и за этой усмешкой спрятал крохотную паузу замешательства.
– А кто сказал, что он мне нужен? Сейчас ты скажешь, что я пришел в твой мир и забрал его. Но неплохо бы тебе вспомнить, что лугарина вызвала ты. Чтобы привести сюда. Это вы вторглись в мой мир, никто вас не звал. И никто не держит, ты вольна уйти, ты знаешь. Но Лиенты здесь нет, есть Гондвик. А Гондвик мне нужен самому.
– Ты лжешь. Думаю, что тебе нужен именно Лиента. А причина, которую ты пытаешься мне подсунуть, просто хитрость. Ночью ты сказал слова, о которых теперь очень сожалеешь. Ты даже пытаешься сделать вид, что ничего сказано не было. Я тебя огорчу: я все хорошо помню. Если мы нежданно-негаданно ворвались в твой мир, как снег на голову, откуда у тебя такая осведомленность о нас и даже о тех, кто никогда здесь не был?
Эстебан задумчиво посмотрел на Адоню.
– Отдай мне Гондвика и уходи. Иначе можешь остаться здесь навсегда. Прежде, чем сказать "нет", вспомни, от чего собираешься отказаться, все вспомни. И поверь – Лиенты здесь уже нет, а Гондвик мой.
– Ты не заметил маленькой оговорки, Эстебан.
– Какой?
– Зачем ты просишь у меня то, что и так твое? Бери, коль можешь.
Глаза Эстебана сузились, стали холодными и острыми, как два бритвенных лезвия.
– Так мира ты не хочешь?
– Нет.
– Тебе меня не одолеть.
– Где же твоя логика? Ты просишь мира у слабого. Уж не из сострадания ли? Ты боишься меня, Черный Эстебан.
– Да, ты сильнее, чем я ожидал. Но я не сказал – сильнее меня. Я отлично знаю, в чем ты уязвима, и предупреждаю, что не пожалею, когда ты будешь корчиться от боли. Отныне я буду бить в самое больное место. Хотя, можешь поверить, мне совсем не хочется делать тебе больно. Но ты хочешь войны, ты ею насладишься в полной мере.
Он замолчал, выжидающе глядя на Адоню.
– Ты все сказал?
– Нет. Ты ведь еще не спросила, где твоя ахиллесова пята.
– А, по-твоему, я должна обеспокоиться и начать спрашивать? Твоя интрига не прошла. Мне не интересно, чем ты придумал испугать меня.