Он покачал головой.
– Не знаю. Я проделал большой путь. Кто знает, какую ложь я бы произнес? Я не обманывал тебя, Джек, когда сказал, что ты мне нужен.
Он приподнялся, и отсвет лампы упал на его лицо. Необычная добрая улыбка появилась на губах Делани – такая улыбка бывает на лицах стариков, наблюдающих за игрой детей.
– Спасибо за то, что пришел ко мне, Джек, – сказал он. – Теперь, пожалуйста, иди и пообедай. Тебе понадобятся силы.
Джек встал. Он не заметил, как пролетело время; было уже поздно. Джек хотел сказать Делани о чувстве близости, которое он испытывал к нему, о том, что сегодняшний их разговор помог перекинуть мост между прошлым и настоящим. Но он и прежде не все мог говорить Делани.
– Джек, – произнес Делани, когда Эндрус взялся за дверную ручку, – ты сказал, что возлагаешь на малыша надежды.
– Да.
– А как насчет старика, Джек? – тихо спросил Делани. – Насчет меня. На меня ты возлагаешь надежды?
– Да, – ответил Джек. – Очень большие. Делани кивнул. Лицо его было серьезным.
– Спокойной ночи, дружище, – сказал он. – Выпей за меня три мартини.
Когда Джек выходил из палаты, Делани сидел в кровати, улыбаясь. Он не был похож на больного.
Когда Джек ехал в гостиницу, его переполняла радость. Ему хотелось устроить себе праздник. Теперь, когда решение было принято, страхи и сомнения последних нескольких дней казались далекими и беспочвенными. Джек испытал облегчение, обнаружив, что он недооценивал честность и порядочность Делани; Джек был благодарен другу за то, что тот проявил свои лучшие душевные качества. К этим чувствам примешивалось чувство удовлетворения. Его позвали на помощь, и он выручил друга. Хотя ситуация оказалась более сложной и опасной, чем можно было ожидать, Джек полагал, что Делани спасен. И это было отчасти заслугой Джека. Эндрус крайне редко оставался довольным собой: нетривиальность проблем служила дополнительным вознаграждением.
Он был бодр и зверски голоден. Джек предвкушал удовольствие от обеда и трех мартини, которые ему предстояло выпить за Делани. Боль, вызванная смертью Деспьера, не притупилась, но она отошла в глубь души благодаря приливу оптимизма и возбуждению, связанными с предстоящим началом новой жизни. Риск, которому он подвергал себя, теряя должность в солидной организации и право на пенсию, опасность того, что все три картины не удадутся и на пороге пятидесятилетия он останется без работы, – все это усиливало ощущение вернувшейся молодости. Готовность с легкостью идти на риск, презрение к опасности были компонентами молодости. Возможно, лучшими компонентами.