– Я никогда не видела этой записки! – закричала Дора Имбри. – Я понятия не…
Свою фразу она так и не закончила.
Что касается меня, на Дору я и не посмотрел, внимательно наблюдая за лицом Дональда Дитмайка. Едва Вульф дошел до третьего предложения, я увидел, что Дональд преобразился, впадая, очевидно, в одно из своих самых скверных настроений. Лицо его застыло, потом деформировалось, приняло расслабленное выражение, рот приоткрылся, кровь прилила к щекам. Он был своего рода прирожденный мим, выражение его лица менялось столь быстро, что за этим было трудно уследить. Видно было что чудовищные силы раздирают его душу на части.
Это зрелище меня настолько увлекло, что я и не обернулся на крики Доры Имбри.
И вдруг Дональд заговорил сдавленным, словно из-под земли доносящимся, голосом:
– Теперь я все понимаю! Какой же ты!..
Вид у него был совершенно безумный.
– Потому-то вы и не разрешали мне на ней жениться!
Он с кулаками набросился на отца.
В руке у меня был пистолет, но он предназначался для нашей защиты. Вмешиваться же в дела семейные – последнее дело. Поэтому я стоял и лишь наблюдал.
Женщины оказались беспомощными. Пэйл Имбри тоже растерялся, даже не пытаясь остановить этот циклон.
Дональд ударил отца, тот упал на колени, но это случилось больше потому, что Дональд навалился на него всем телом, а не потому, что заехал своему папе кулаком в физиономию. Тут же он неумело ударил его еще раз, крича во все горло:
– Ты думал, что я – не мужчина? Но я жил с ней! Я любил ее! Впервые в жизни я полюбил! Полюбил ее! Ты не позволил мне на ней жениться, и она собиралась уехать отсюда. Теперь-то я все знаю! Если уж я смог убить ее, то тебя-то я убью без труда! Я убью тебя, слышишь, убью!
Дело выглядело так, будто он решил не откладывать исполнения своих угроз, поэтому я бросился к нему и оттащил Дональда от отца. Сол поспешил на помощь.
Ошеломленный мистер Дитмайк с кряхтением поднялся с пола.
– Ох, сын мой! – простонала миссис Дитмайк.
– Энди Красицкий тоже сын какой-то женщины – своей матери, мадам, – изрек Ниро Вульф.
Я не предполагал, что мой шеф способен на столь глубокомысленные сантименты.
На следующий день в 6 часов вечера я сидел у нас в кабинете совершенно один, пытаясь собрать в нечто целое разрозненные детали законченного дела, когда услышал визг лифта, спускавшегося из оранжереи. Спустя несколько секунд появился Вульф.
Он удобно устроился в своем огромном кресле за письменным столом, позвонил, чтобы Фриц принес ему пива, откинулся на спинку и вздохнул с глубоким удовлетворением.