Оказалось, у нее великолепные волосы теплого каштанового цвета, очень пышные и густые. На затылке они были собраны в аккуратный пучок, а по бокам, обрамляя лицо, спускались две косы. Прическа шла Натали необычайно, однако, по мнению Малкома, безукоризненной ее нельзя было назвать: непокорные завитки уже успели выбиться наружу и теперь спускались на стройную шею, придавая всему облику Натали необъяснимое очарование.
Приложив палец к губам, чтобы призвать Малкома к молчанию, Натали вновь одарила его лучезарной улыбкой и обратила внимание на Сару. Малком не имел ничего против того, чтобы помолчать. Впрочем, он мог бы сказать Натали, что его дочери все равно молчит он или разговаривает: когда Сара чем-то занималась, она умела настолько отрешиться от окружающего – мира, что ничего не видела и не слышала.
Неслышно прикрыв за собой дверь, Малком прислонился к стене и стал наблюдать за ними.
Натали положила перед его дочерью на стол цветок. Именно его Сара, наверное, и пыталась нарисовать. Натали с изумлением наблюдала за девочкой. Ее потрясли успехи малышки.
– Сара, это просто замечательно! Какая же ты молодец! – наконец воскликнула она. Сара не ответила. Похоже, девочка даже не слышала ее, всецело поглощенная своим творчеством. – Вы не говорили мне, что у вашей дочери редкий талант, – обратилась Натали к Малкому.
– Вот как? – Малком подошел к столу и заглянул Саре через плечо. На листе бумаги был нарисован цветок, вне всякого сомнения, маргаритка. В одних местах, там, где Сара возила по рисунку рукавом, он был немного стерт, в других, где она слишком медленно водила карандашом, линии были несколько неровными, в третьих – кривоватыми, однако то, что девочка нарисовала именно маргаритку, можно было не сомневаться. – Это точно маргаритка, – согласился он.
– Это не просто какая-то маргаритка! – возмущенно воскликнула Натали и ткнула пальцем в цветок, лежавший перед Сарой. – Это именно эта маргаритка!
Малком перевел взгляд с рисунка на цветок и снова посмотрела на рисунок. Он бы этого не сказал, однако тут же согласился:
– Ну хорошо, именно эта маргаритка. Натали звонко рассмеялась:
– Неужели вы не видите? Посмотрите вот сюда. И сюда. Она показала на скромный цветок. Один лепесток у него был наполовину оторван, а стебель в одном месте надломан, как будто кто-то сгибал несчастное растение, пока не сломал его. И Сара с удивительной точностью и тщательностью выписала и оторванный лепесток, и надломанный стебелек. Малком был поражен. Его дочурка, оказывается, замечает такие детали, на которые он, взрослый человек, не обратил внимания, – детали, отличающие именно этот цветок от его многочисленных собратьев. И внезапно Малком испытал гордость за свою девочку. Может быть, тут особенно и нечем гордиться, запоздало подумал он, и в то же время Малком ничего не мог с собой поделать: гордость переполняла его сердце.