Появляется Ада. "Я больше не могу", - шепчет она мне. Я приношу извинения, и мы отправляемся в гардероб.
Один из адъютантов перегораживает нам дорогу:
- Сударыни, вы не можете покинуть общество, пока не уйдет фюрер.
Ада находчиво и холодно возражает:
- Если мне нехорошо, я вольна поступать так, как мне нужно!
Она берет меня под руку и велит вызвать наш автомобиль с шофером.
С этого дня в рейхсканцелярии меня вычеркнули из списка приглашаемых лиц.
Также и "вождь" больше не считает меня достойной поздравлений со "счастливым Рождеством", как всего лишь год назад. Тогда я снималась в Париже и уже заказала место в спальном вагоне в Берлин на 23 декабря. Заезжаю в отель, чтобы забрать чемоданы, и от имени германского посольства мне вручают огромный пакет с шоколадом, пирожными, орешками, сдобой. Но самое удивительное находится на дне пакета: портрет Гитлера с его собственной поздравительной надписью. Что делать со всем этим?..
Мне приходит в голову фантастическая идея: шоколад, пирожные, орешки и т. д. я обмениваю на контрабанду - дорогие духи и другие подарки, а Гитлер вместе со своим "посвящением" прикрывает эти преступно дорогие "таможенные" товары. Пакет настолько тяжел, что его пришлось поставить в купе на пол. Проводник добродушно предупреждает меня:
- На границе, досточтимая госпожа, не знают снисхождения. Таможенники и СС захотят посмотреть, что там, вам придется раскрыть пакет...
"Знаю", - мысленно улыбаюсь я.
Проводник оказался прав. На германской границе я должна открыть пакет. И вновь я улыбаюсь, но уже не мысленно, и стараюсь скрыть внутреннее беспокойство - удастся ли проделка!
Таможенник и эсэсовец таращатся на лик вождя, а затем переводят взгляд на меня - потрясенно, слегка недоверчиво...
- Что это? - спрашивает один из них не очень-то умно.
- Фюрер, - отвечаю я сухо.
- Его портрет, вы имеете в виду...
- Вот именно...
Теперь наступает решающий момент: человек наклоняется к портрету и остается в полусогнутом положении, как будто его схватил радикулит. Глаза расширяются, он обнаруживает дарственную надпись, прочитывает ее, благоговейно бормоча: "Госпоже Ольге Чеховой в знак искреннего восхищения и уважения. Адольф Гитлер".
Человек, дернувшись, распрямляется, словно его укусил тарантул, вскидывает правую руку вверх, молодцевато выкрикивает: "Хайль Гитлер!", подает знак своему товарищу и почтительно покидает купе.
А контрабандные мыло и духи еще долго доставляли мне и моим дамам особую радость...
ВОЙНА И ТЕАТР
Марсель информирован лучше меня.
Тот, кто, как и он, имеет более или менее полный доступ к информации из-за границы, знает, что грядет война.