— Вы очень наблюдательный человек, — кивнул Дронго.
— А кого еще вы можете подозревать? Только Шарай не виноват, он переехал к нам в девяносто шестом и ничего не может знать о нашей войне.
Ничего.
Из бильярдной вышел Алтынбай и направился к ним. Посмотрел на столик, очевидно, в поисках воды.
— Пить хочется, — сказал он, поворачиваясь к лестнице. Он не стал брать свечу, так как стоявшие на столике три свечи почти догорели. Алтынбай сделал несколько шагов к лестнице.
Всхлипнул во сне Погорельский.
— Нельзя плохо думать о людях, — нравоучительно произнес Усманов.
Вейдеманис взял со стола яблоко, и Дронго невольно посмотрел на своего друга. На лестнице послышались шаги, показался свет от свечи. И в этот момент , прогремел выстрел…
Выстрел прозвучал так внезапно, что многие даже не поняли, что именно произошло. Некоторые подумали, что снова прогремел гром. Однако падение тяжелого тела наверху и крик проклятия не оставляли сомнений. Затем об пол ударилась винтовка, словно убийца решил избавиться от улики.
— Опять не слава Богу, — сказал в наступившей тишине проснувшийся Погорельский.
— Сюда! — крикнул из темноты Алтынбай. — Быстрее сюда!
Схватив свечи, Вейдеманис и Дронго подбежали к лестнице. На полу весь в крови лежал Олег Шарай. Пуля попала ему в живот, и теперь он умирал — мучительно и страшно. Открывая рот, он пытался что-то сказать, но от этого страдания только усиливались. Усманов тоже подошел ближе.
— Олег, — воскликнул он встревоженным голосом, наклоняясь к тяжелораненому, — что произошло?
Шарай все еще пытался что-то сказать, но изо рта у него шла кровавая пена.
— Убийца! — крикнул Усманов, показывая наверх. — Посмотрите, где находится убийца!
Вейдеманис и Алтынбай поспешили наверх. Дронго наклонился к умирающему.
Тот задыхался. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять тяжесть ранения.
Даже если бы рядом были врачи, они бы ничего не смогли сделать — с такими ранениями нельзя выжить. Все внутренности несчастного были разворочены прямым попаданием картечи в живот.
— Врач нужен, — горько сказал Усманов.
— Какой врач! — возразил подошедший Погорельский. Он видел, как мучается Шарай. — Здесь уже священник нужен, — пробормотал режиссер.
Дронго отвернулся, чтобы не смотреть в лицо умирающему. Шарай поднял руку, чтобы коснуться Усманова, но рука внезапно упала, и Олег откинул голову.
— Он умер, — трагическим голосом прокомментировал Усманов. — Какой-то негодяй убил его.
Рахман-ака наклонился и закрыл глаза умершему, затем он взглянул на Дронго и спросил:
— Теперь вы его уже не подозреваете? Или вам кажется, что он сам себя застрелил?