— Даю слово офицера, — поднялся Асанов, — если к вечеру люди будут в моем лагере, я всегда буду читать коран над убитыми мусульманами, если рядом не будет муллы. Даю слово, — повторил он.
— Твои люди будут здесь через два часа, — поднялся и шейх Курбан, — все пятеро.
— Шестеро, — напомнил ему Асанов, останавливая уже собиравшегося уходить шейха.
— Нет, пятеро, — возразил шейх, — твой раненый офицер был очень плох. Мы боялись, что он не выживет. И отправили его в Ургун. Он, наверно, уже в соседней стране, если еще остался жив.
Асанов замер. Получалось, что Кичина он уже достать не сможет. Но и брать обратно свое слово он не торопился. Его клятва стоила жизни и свободы пятерых людей. А это было совсем не так мало.
— Приводи людей, шейх Курбан, — сказал он уставшим голосом, — а я сразу уйду отсюда. И выполню свое обещание.
— Ты дал слово, — поднял руку шейх, — отныне все мусульмане будут знать, что и отважный «Барс» почитает Аллаха. Больше мне ничего не нужно.
Шейх Курбан сдержал слово. Не прошло и двух часов, как пленные солдаты были доставлены в лагерь Асанова. Но старшего лейтенанта Кичина среди них не было. Этот случай получил громкую огласку. Начальство даже объявило «выговор» Асанову за несанкционированные переговоры. Но его клятва обошла весь восточный Афганистан, спасая жизни многим советским пленным. Если среди «шурави» есть мусульмане, почитающие Аллаха, то не все они подлежат уничтожению, — справедливо рассуждали моджахеды.
А Кичин первые пять дней вообще ничего не помнил. Он был без сознания. Полуживого его привезли в лагерь моджахедов, и затем уже без надежд на спасение переправили ближе к границе. Некоторые даже советовали, не дожидаясь конца, отрубить ему голову. За голову офицеров давали больше денег. Это не было варварством или казнью в глазах моджахедов. Просто голову предъявляли в качестве доказательства. По нормам шариата разрешено членовредительство. И вору, например, могут отрубить руку. А неверную жену забросать камнями. Другой образ мыслей, другой образ жизни всегда вызывает негативную реакцию от настороженности до вражды. Не обязательно принимать чужой образ жизни, но понимать — необходимо.
Кичин выжил во многом благодаря врачу, оказавшемуся в лагере, представителю Красного Креста арабу Адибу Фараху. Молодой врач самоотверженно боролся за жизнь тяжело раненного русского офицера и сумел победить. К концу второй недели стало ясно, что Виктор Кичин идет на поправку. Документы его почти все сгорели и никто даже не догадывался, что он старший лейтенант, офицер военной разведки. Считали, что он обычный пехотный командир, попавший в плен во время сражения. Если бы кто-нибудь узнал правду, Кичиным сразу занялись бы представители американских или пакистанских спецслужб.