Оля вздохнула, стряхивая пепел:
– Ну вот, мальчишки… Запомните его таким. Мы, конечно, еще вернемся, может быть, скоро… в гости. Но на всякий случай – запомните. Мало ли…
Женькина ледяная рука выскользнула из Диминой ладони.
Сын медленно отошел в сторону, в темноту.
Оля загасила окурок о балюстраду; во всем мире было тихо, только еле слышно гудел уходящий за горизонт самолет.
Дима подумал, что лучше бы стекло, окружавшее его последние дни, удержалось и не треснуло. Лучше бы оно не впускало в трещину ни этот вечер, ни эти огни, ни этот самолет. Он наверняка бы осознал ошибку – но не сейчас, когда еще можно все изменить. Потом он вспомнит этот вечер; ТАМ он будет несчастлив, и, что самое страшное, Женька будет несчастлив тоже. И вот он вспомнит этот вечер и поймет – все можно было изменить…
И не захочет жить.
Он тряхнул головой.
– Что с тобой? – спросила Оля.
ОНА будет счастлива.
Коту не ужиться с собакой.
– Да что с тобой, Дима?!
Он хотел ответить – и тут увидел Женьку.
Их сын стоял в нескольких шагах, у балюстрады; курил, неумело затягиваясь, кашляя и затягиваясь снова. Глаза его странно блестели – может быть, от первой закуренной сигареты…
Женька смотрел вниз, на Днепр, на мосты, на огни.
Оля хотела что-то сказать, уже открыла рот…
И осеклась.
Женька молчал. Курил, глотая попеременно дым и слезы; Дима понял, ЧТО именно сейчас, сию секунду, чувствует его сын.
– Женька, ты… Брось… ты что…
– Он уже взрослый, – стеклянным голосом сказала Оля… Ольга. – Я в его возрасте уже закурила…
Женька не посмотрел на нее.
Дима подошел к сыну. Встал рядом – и увидел, как вырос Женька за последние месяцы. Вытянулся. Стал шире в плечах.
– Женька…
Молчание.
Господи, да что же делать?! Он проявил слабость, он дал втянуть себя в эту гонку, в чужую, чуждую ему игру, и ведь для его сына эта игра тоже никогда не станет своей! Он будет сыт, одет, пристроен… Несчастен.
Что делать?!
– Ничего, – сказал сын сдавленным тусклым голосом. – Я просто… что «Динамо» проиграло… я… в порядке. Все…
Все.
Аэропорт, таможенники, чемоданы и сумки… Заграничные паспорта… Визы… Спокойный и свободный мир между контролем и посадкой, мир «дьюти фри», где пахнет кофе и духами…
«Объявляется посадка»…
Дима вытащил из внутреннего кармана авиабилет в ярком конвертике.
Вытряхнул на балюстраду несколько листков, скрепленных скрепкой.
Вырвал оранжевый листок – мелькнули номер рейса, номер места, еще какая-то подробная доброжелательная чушь.
Спокойно, аккуратно сложил маленький самолетик…
Он не должен был лететь, этот самолет. Слишком узенький клочок бумаги, слишком малая площадь крыла.