Чессер раскрыл конверт я достал алмаз – не удостовериться, а скорее полюбоваться. Он уже отдал Уотсу подписанный чек.
– Мазаль и броха, – сказал Уотс.
По-древнееврейски это означало «счастья и благополучия» – традиционное пожелание в среде алмазных дельцов любой национальности. При заключении сделки. Сказанная однажды, фраза обязывала партнеров держать слово. В данном случае в этом не было необходимости, но Уотсу хотелось выразить свои чувства. Он поднялся.
Чессер предложил ему остаться и выпить чего-нибудь.
– Мне пора назад, – сказал Уотс.
– Ну их к черту, – поморщился Чессер. Он налил бренди, подразумевая, что Уотс останется. – С водой или с содовой?
– С содовой, пожалуйста, – улыбнулся Уотс и снова сел.
Они были одни в номере. Марен ушла за покупками. Чессер подозревал, что ее поход по магазинам завершится у Милдред, за новой беседой с Жаном-Марком.
– Давно вы работаете в Системе? – спросил Чессер. В глазах Уотса внезапно появилась озабоченность.
– Двадцать восемь лет.
– Все время в Лондоне?
– Пять лет в Иоганнесбурге. Вы бывали в Южной Африке?
– Нет.
– Я там начинал.
Чессеру показалось, что Уотс чем-то подавлен. Или ожесточен. Наверное, чувствует себя выброшенным из жизни.
– Мичем знает, какой камень я выбрал? – спросил Чессер.
– Да. Сразу после вашего ухода пришел справиться.
– И что?
– Он был не слишком доволен. Сказать по правде, устроил мне разнос. Говорил, что этот камень надо было отложить для кого-нибудь вроде Уайтмена.
Чессер обрадовался этим словам. Значит, он все-таки напакостил Мичему. Правда, за счет Уотса.
– Вы мне вчера очень помогли, – сказал Чессер, – И я хотел бы вас отблагодарить.
– Нет нужды, сэр.
Уотс поднял пустой стакан, жестом прося позволения налить еще бренди.
– В самом деле, – настаивал Чессер, – я вам очень обязан.
– Я с радостью пошел на это, – признался Уотс. Теперь несомненно с ожесточением. Он и сам заметил, что невольно выдал себя.
– Почему?
Уотс опустил глаза.
– Просто так, сэр. Мне показалось, что вам понравится именно этот камень.
Чессер кивнул, понимая, что услышал только часть правды.
Ему стало любопытно. Возможно, Уотса не устраивает его положение в Системе после двадцати восьми лет работы. Он, наверняка, считается ценным сотрудником, но, быть может, его тщеславие требует большего? Чессеру было знакомо это чувство, но Уотс по сравнению с ним находился в совершенно другом положении. Он был служащий – и преданный служащий. По крайней мере, до вчерашнего своевольного поступка, Чессер заметил; что Уотс пьет бренди слишком быстро, явно без удовольствия. Напиток был превосходный, выдержанный и заслуживал, большего внимания. Не то чтобы Чессеру стало жалко – ему было наплевать: пусть даже Уотс выльет всю бутылку себе в ботинки. Чессер сообразил, что может, по крайней мере, поделиться с Уотсом своим отношением к Системе.