Часы показывали три часа ночи. Тело затекло. Он переменил позу и прикрыл глаза, собираясь дождаться хотя бы шести, когда на первом транспорте можно будет дотащиться до родного серого окраинного параллелепипеда и вставиться в квартиру. Нынешнего местонахождения своего он в точности не знал, да это и не было важно — где-то в центре. «Все равно это не город, а призрак. Кто там первый об этом наплел?» — апатично подумал он, опять втягиваясь в сон. В глубине воронки вновь замаячило лицо хорошо отужинавшего грека, который, должно быть, вознамерился сообщить новые физиологические подробности. Как вдруг откуда-то сверху раздался легкий шорох.
Он открыл глаза и резко встал. Шорох затих. Он осторожно прошел один марш наверх, другой. На площадке следующего этажа лампочка была поярче. В ее свете он увидел существо, сидящее на полу спиной к батарее, обхватив колени. Оно исподлобья колюче уставилось на него. Секунды две они смотрели друг на друга, потом существо настороженно поднялось.
Им оказалась девчонка лет тринадцати, в детском, не по размеру, затертом пальто-колоколе грязно-коричневого цвета, черных бесформенных брюках с бахромой по низу и разношенных покоробившихся ботинках. Голова ее была обрита наголо, причем, как он машинально отметил, обрита совсем недавно. Но лицо!.. Той прекрасной формы, которую он так любил — с чуть выдающимися скулами, с матовой, необыкновенно чистой кожей, с большими выразительными глазами, которые испуг сделал еще красивее. Он искренне удивился этому лицу, этим глазам — в последнее время все окружающие лица сливались для него в единую общую образину, а глаза казались белыми пуговицами от кальсон образца пятидесятых годов.
Винные пары еще окончательно не выветрились, у него открылось второе дыхание, и, глядя в это лицо, он заговорил.
Впоследствии он не мог вспомнить, что же говорил конкретно. Во всяком случае, он убедил себя, что именно ее и не хватало ему всю предыдущую жизнь, и только она может оправдать его жизнь последующую. Почему она ночует по подъездам? (Впрочем, она могла бы задать ему тот же вопрос.) В этом страшном городе, в этой грязи… Прячется от кого-то? Сбежала откуда-то? (Ответы его не интересовали.) Она обязательно должна жить у него! Он будет ей заботливым опекуном, да что опекуном — отцом (мысль о возможном наличии родителей он даже не допускал), а когда-нибудь, если она его полюбит… У него есть небольшая квартира, он будет работать для нее, она ни в чем не испытает нужды. Он уже сейчас любит ее!
Так пережевывал он манную кашу из текстов добротных русских бытописателей второго ряда, когда неожиданно просто девчонка ответила: