– Зачем? – спросил я вслух. Сермаль поставил чашку, поглядел на нее внимательно. Потом – на меня.
– Он позвал.
– Кто?
– Город.
– Как?..– Я даже подавился от неожиданности, закашлялся. Комочки каши полетели на стол.– Ты же говорил: он – враг!
– Был. И есть. Но ему теперь туго. Тогда-то он меня выгнал… Или отпустил. Меня и вас. Может, чуял что… А теперь вот позвал.
– Ты же говорил: он – смерть?
«Сказать про остальных?» – я уже открыл рот… И по глазам понял: знает.
– Смерть,– согласился Сермаль.– И сейчас не лучше. Хуже.
– Так зачем ты приехал? – удивился я.
– Умрет ведь. Жалко.
– Жалко?
Сермаль засмеялся. Вытянул метровой длины руку, легонько хлопнул меня по затылку:
– Так-то, болярин!
– И что теперь? – чувствуя себя дурнем-недорослем, спросил я.
– Поглядим – увидим. Скоро к Рыбину поедем.
– Я не знаю, где он живет,– виновато признался я.– Может, его и в Питере нет…
– Есть,– уверенно заявил Сермаль.– Найдем. Расскажи, чем живешь.
– Живу. Вот квартирой обзавелся. Работаю. Семьи тоже нет.
Сермаль покивал головой:
– Что за работа?
– Да по специальности. Статьи пописываю, радио, материалы всякие собираю для одной совместной фирмы. Деньги есть, и жизнь спокойная. Тебе у меня не хлопотно будет.
– Нет, болярин. Жить я у тебя не стану,– твердо произнес Сермаль.
Я огорчился. Так, что даже спрятать не сумел.
– Да ты не обижайся,– угадал мою обиду Сермаль.– Я в Нем жить буду.
– Перестань,– сердито возразил я.– Тут до метро – десять минут пешком. И еще двадцать – до центра. В окно посмотри: лес рядом, даже озеро.
– Видно далеко,– согласился Сермаль.– Какой, запамятовал, этаж?
– Четырнадцатый.
– Серьезно,– кивнул головой.– Только это, брат, не Город. Это опухоль на Нем. А Он меня в самую сердцевинку посадит. Чтоб не сбежал до времени. Хищник ведь. Веры в нем нет… – скосил глаза.– Как в тебе. Вижу: Истинного Света больше не ищешь.
– На тебе тоже креста нет,– огрызнулся я.
– Как нет? А это что?
Я пригляделся и обнаружил на плоской безволосой груди Сермаля латунный крестик. Все-таки надо очки купить. Или линзы поставить.
– Не ищу я Света,– сказал.– Живу как все.
– Вот это правильно,– поддержал Сермаль.– Жить можно – как все. А умирать?
Мне вдруг стало зябко.
Сермаль поставил на ладонь чашку, полюбовался, сказал:
– Красивая!
И вдруг быстро убрал руку.
Чашка осталась висеть в воздухе.
– Фокусничаешь! – сердито бросил я, взял чашку и поставил на стол.– Разобьешь еще. Это моя чашка! Любимая!
Сермаль захохотал, потом протянул лапищи, потянул меня к себе – силища, как у трактора,– сузил искристые глаза:
– А ты – мой ученик! Любимый! Понял?