Александр Чернобровкин
Были Древних Русичей
ЧУМАК
Стоявшая на вершине кургана каменная баба - серожелтая, безносая, безухая и безглазая, похожая на плохо ошкуренный, толстый пень, - вдруг загорелась в последних лучах заходящего солнца робким, неярким, розоватым светом, словно вытекающим из крупных оспин, сплошь изъевших ее. Она казалась и величественной и понурой одновременно, вроде бы ничего не могла видеть и в то же время как бы смотрела во все стороны: и на небо, голубое и безоблачное, чуть подрумяненное на западе, где из него выдавливался узкий золотисто-красный солнечный серпик, и на степь, распластавшуюся от края до края зеленовато-рыжей шкурой с седыми пятнами ковыля, и с особым, казалось, вниманием на обоз из шести возов, запряженных парами лениво вышагивающих серых волов.
В шестом возе, выстланном попоной из воловьей шкуры, лежал на боку, подперев голову рукой, молодой чумак в надетой набекрень соломенной шляпе с широкими, обвисшими краями, в холщовой белой рубахе навыпуск, подпоясанной коричневым кожаным ремешком, в серо-черных портах с латкой на левом колене. Он неотрывно смотрел на каменную бабу, точно надеялся поймать ее взгляд, и на его вытянутом скуластом лице шевелились, как бы беззвучно упрашивая посмотреть на него, чувственные, красиво очерченные губы.
И вот - то ли на самом деле, то ли это была игра света и тени каменная баба чуть повернула голову и уставилась двумя глазницами-оспинами на человека и будто всосала ими его взгляд. Чумак, испугавшись, смежил веки крепко, до боли в висках, а потом и рукой прикрыл глаза. Какая-то невидимая сила попробовала оторвать ладонь, но не смогла и медленно убыла. Человек убрал руку и долго смотрел на каменную бабу, окруженную колеблющейся, розовой дымкой, будто парила от внутреннего жара. Дымка постепенно исчезла, и баба превратилась в неумело обработанный камень. Чумак вытер тыльной стороной ладони капельки пота со лба и висков, покачал головой и тихо вымолвил:
- Да-а...
- Чего? - обернувшись к нему, спросил возница - пожилой мужчина с длинными усами, похожими на метелочки ковыля.
-Померещилось,- нехотя ответил молодой чумак и, перевернувшись на спину, потянулся до хруста в костях. - Эх, пожевать бы чего-нибудь!
- Потерпи: за курганом свернем налево, спустимся в
балку там остановимся на ночь.
- Пока доплетемся, пока сварим кулеш... Отрежу я хлеба краюху, а?
- Ну, отрежь, - разрешил возница и передал лежавшую у его ног торбу.
Молодой чумак развязал торбу, достал из нее караваи ржаного хлеба и узелок с солью, отрезал краюху обоюдо^ острым ножом с деревянной резной рукояткой, которой вынул из висевших на ремешке ножен. Посыпав краюху серой крупной солью, откусил чуть ли не половину.