Вскоре последовала тройная развилка. Я решила заметить путь, ведь неизвестно, как придется добираться домой. Возможно, бегом. И тут главное — не заблудиться в лесу, когда требуются быстрота и точность. Я расположила у нужной тропинки три камня, выставив их треугольником.
Развилка следовала за развилкой, и каждую из них приходилось помечать. Потом потянулась череда оврагов со слякотью от скопившихся на дне дождевых вод. Там просматривались человеческие следы. Я обратила внимание, что по этой заброшенной дороге ходит не один Рудников, так как отпечатки обуви разные. Меня насторожило также, что все они свежие. Возможно, это — следы людей, отправившихся на встречу с колдуном. И если они все друг друга знают, то наши отпечатки, которые нам придется оставить, неминуемо вызовут подозрения. Оставалось надеяться на невнимательность противника. «Как-никак, вряд ли они, петляя по лесу, каждый раз рассматривают то, что оставляют их собственные подошвы», — утешала себя я.
Мы заходили в лес все дальше и дальше. И вдруг колдун замер. Крадучись мы приближались к нему. Вскоре нам открылась небольшая опушка. Колдун уселся посреди ее, скрестив ноги на турецкий манер, и вынул из кармана мобильный телефон. Я жестом остановила клиентов.
Колдун что-то сказал в трубку, слов мы не расслышали. Пришлось подобраться поближе.
Рудников сохранял полную неподвижность. Возникало впечатление, что он медитирует. Минут через пять на опушке начали разворачиваться прелюбопытнейшие события.
Откуда-то из леса выскочили двое в масках. Рудников поднялся на ноги и по очереди пожал обоим руки. Завязалась дискуссия.
— Надо приблизиться еще! — зашептал мне на ухо Семененко. — Стоит подслушать, о чем они говорят.
— Это может быть рискованно, — заметила я. — Мы и так близко.
— Рискованно, но необходимо, — последовал ответ, и Дмитрий Алексеевич поднялся на ноги, после чего сделал решительный шаг вперед.
Я хотела было его остановить, но подумала, что тем самым наделаю много шума, и предпочла молча повиноваться желанию клиента.
Мы медленно приближались, но все равно ничего расслышать не могли. Только временами доносились до нас ничего не значащие обрывки фраз: «Зачем?..» «Пусть будет…» «До поры можно…» И так далее.
И вот то, чего я опасалась, произошло. Один из незнакомцев в маске замер и поднял руку в знак того, чтобы остальные притихли. Замерли и мы. Как мне хотелось в тот момент залезть в шкуру какого-нибудь животного, способного слиться с окружающей средой!
Несколько мгновений, показавшихся мне вечностью, Рудников и люди в маске не шевелились. Потом один из незнакомцев произвел зазывающий жест рукой, и все трое, крадучись, двинулись в нашу сторону. Сейчас даже шкура животного не устроила бы меня. Теперь мне понадобилась способность проваливаться сквозь землю или растворяться в воздухе. Говорят, тибетские монахи на такое способны…