— Можешь адрес оставить, я тебе письмо напишу…
— Не стоит. Мы и так встретимся. И я выплачу тебе долг.
— Долг?
— Я обязан тебе жизнью.
— Вы скоро? — окликнули нас из вертолета. — Лететь пора!
— Ладно, я пошел, — сказал Максим. — Жаль, что у меня нет слов, чтобы выразить мою благодарность тебе. Но я не забуду, что ты для меня сделала. До встречи, Женя!
— Пока…
Я махала рукой. Я оглянуться не успела, как посадка в вертолет была закончена и чудо техники двадцатого века поднялось в воздух.
Пару дней я еще размышляла о странном солдате, которого вот так, чудом, удалось спасти, а потом война со своим бешеным, бесчеловечным ритмом заставила выбросить все из головы напрочь. Больше я к тому случаю воспоминаниями не возвращалась. Разве что изредка, на секунду, проскальзывало что-то такое в сознании, но чтобы об этом задумываться — нет, никогда. И вот теперь мне все вспомнилось с такой отчетливостью, будто случилось только вчера. У Максима было множество ранений, и одно из них — на плече.
По нему я и опознала бывшего солдата.
— Теперь и я вспоминаю, — сказал Максим, глядя на меня. — Удивительно пересекаются людские судьбы, не правда ли?
— Да. А ты ведь говорил, что мы встретимся.
— Говорил. Я это чувствовал. Я вообще чувствую людей, которым еще доведется сыграть роль в моей жизни.
— Разве я ее уже не сыграла?
— Мне кажется, что нет.
— Ты обещал мне помочь в случае чего.
— Да, я не забыл. Тебе нужна помощь?
— Да. Я занимаюсь расследованием преступления.
Максим нахмурился.
— Я бы, конечно, с радостью тебе посодействовал, но представления не имею, каково это — заниматься частным сыском…
— Я расследую убийство Игоря Сергеевича Маркова.
— О-о-о… Мне тоже кажется, что Светин невиновен… И я должен стать информатором?
— Вроде того. Но ты подобрал слово, которое чаще всего используется как ругательство. Я прошу всего лишь о содействии.
Я соображала, стоит ли говорить Максиму, что он случайно оказался у меня в списке подозреваемых, но в конце концов решила раскрыть карты.
— Видишь ли, у меня есть подозрение, что убийца — кто-то из студентов, которым Марков грозил отчислением.
Максим рассмеялся.
— То есть я — подозреваемый, — произнес он скорее утвердительно, нежели вопросительно.
— Выходит, так, — смущенно ответила я.
— Ну и какой у меня резон?
— Не знаю. Многие молодые люди боятся отчисления из университета, словно смерти. Ведь это грозит им службой в армии, а она, знаешь ли, не очень популярна в наши дни…
— Ну, мне, как ты знаешь, армия больше не грозит, — заметил Максим.
— Теперь вижу. Но когда возникла версия, я о тебе ничего не знала.