Мне бы надо родиться художницей. Писать себе тихонечко портреты. Или начать строчить женские романы.
«В его глазах она прочла столько страсти, что почувствовала, как внутри поднимается сладкая, призывная дрожь… Она опустила глаза, чтобы не выдать своей любви».
Главная героиня в этих романах будет, правда, иногда хвататься за револьвер. Или принимать борцовские стойки. Но это неважно. Зато я буду знать, что от собственных чувств я хорошо и надежно защищена. Поскольку когда ты станешь все время заниматься описанием чувств, они у тебя начнут вызывать тошноту.
Моя бедная, поверженная соперница все прекрасно поняла. Сейчас она сидела с потерянным видом, наблюдая за нашей игрой. Мне стало ее жалко.
— Тебе угрожает опасность, — сообщил он мне.
— Тебе тоже, — порадовала я его в ответ.
Он пожал плечами. Кажется, мое известие его нисколько не взволновало.
— Она всегда при мне, — усмехнулся он.
— У меня то же самое.
Я смотрела ему в глаза. Мне хотелось понять, сколько можно прожить одним-единственным чувством. Местью.
Судя по всему, он привык к этому. Может быть, когда он получит желаемое, он умрет. Жить станет незачем.
Я улыбнулась. Никто из моих возлюбленных не был настолько моим по духу. И никто из них не был столь же недоступен, как этот. Два «степных волка»… Способна ли я превратиться ради него в волчицу?
К собственному ужасу, я поняла — да. Единственный мужчина, который мог заставить меня сдаться, сидел сейчас передо мной. И это страшило меня больше, чем моя будущая встреча с поклонником изящного…
* * *
Спустя час я знала так много, что хватило бы на толстый том.
Катя слушала, открыв рот. Он говорил долго, потому что слишком долго держал это в себе.
Теперь мои последние сомнения отпали.
Я ненавидела своего преследователя.
Он был отвратителен, как только может быть отвратителен мокрый и склизкий червяк.
Человек, воплотивший ненависть в смысл жизни. Обладающий властью, деньгами — и отвратительной болезнью.
Ненависть почти изгнала страх. Я перестала бояться его. Теперь благодаря Робину я знала все его повадки.
Теперь я знала, где будет сидеть мой фазан, воображая себя охотником.
Я поднялась. Робин посмотрел на меня вопросительно.
— Куда ты?
Я улыбнулась:
— Ты знаешь…
Он кивнул:
— Я буду идти за тобой.
— Только осторожнее. В самый неожиданный момент он может обернуться.
— Постараюсь, — усмехнулся он.
Катька не могла понять наших речей. Она же не была, как мы, охотником. Я повернулась к ней и сказала:
— У меня к тебе просьба… Если вдруг ты почувствуешь опасность, позвони по этому номеру и спроси Андрея Николаевича Мельникова. Запомнишь?