— Машину закрывать, идиот. Садись, Лен, ты че там ходишь, — обратился Кузнецов к растерянно озирающейся Бессоновой.
— Накатить охота, — пробормотал Казаков. — А че это за мымра такая?
— Протрезвеешь, объясню, — пообещал Кузнецов, — а пить тебе уже хватит.
— Это точно, — сказала я, занимая свое место за столом. — Ну что, выпьем шампусику? Четыре мартини с шампанским, — обратилась я к официанту.
Когда тот принес четыре бокала с коктейлем, я снова заговорила с Кузнецовым:
— Надо же, машина на месте, и они ее даже закрыли.
— Разве я п-похож на идиота? — обиженно встрял Казаков.
— Есть немного. Кстати, Лен, загадывай желание, ты сидишь между двумя Костями.
— И ты между двумя Костями, — пробормотал Казаков, пуская в бокал пузырьки.
— А у меня свои кости имеются, — ответила я и извлекла из сумочки свои гадальные принадлежности.
— А это че за кубики Рубика? — спросил Кузнецов.
— Сейчас посмотрим, — отмахнулась я, — эти кости дают больше, чем вы с Казаковым.
30+15+8.
— «Вам откроются неизвестные ранее факты», — процитировала я по памяти. — Наверно, придет этот ваш Романовский.
Кузнецов и Бессонова смотрели на меня с явной иронией, а Казаков тупо пробормотал:
— Тоже мне, рулетка в Монте-Карло…
* * *
Романовский все-таки пришел. Это был молодой человек лет двадцати пяти, невысокий, стройный, одетый так, чтобы максимально подчеркнуть несомненные достоинства своей изящной фигуры. На нем были водолазка, жилетка поверх нее и белые джинсы «Levi’s» 501 — так называемые «педерастические». Лицо его, бледное, некрасивое, с глубокими, ввалившимися темными глазами, выражало смертельную усталость.
Увидев нас, он вздрогнул всем телом и, убыстрив шаг, двинулся к нашему столику.
— Вот он, — сказала Бессонова, — садись к нам, Сережа, ты нам нужен.
— Принеси мне водки, — коротко бросил тот официанту и, присев за наш столик, взглянул на Кузнецова.
— Я искал всех вас, — сказал он. — Костя, ты уже знаешь?
— И про Дементьева тоже.
Романовский судорожно сглотнул и вопросительно глянул на меня.
— Я частный детектив Татьяна Иванова, — тотчас же ответила я, справедливо истолковав его недоуменный взгляд. — Меня нанял отец Влада Вишневского расследовать обстоятельства гибели его сына.
— И Светлова тоже? — хрипло спросил Романовский.
— Светлов жив. Мы были у него в больнице.
— Он велел передать тебе: «Светлячки исчезают с рассветом», — вмешался Кузнецов.
Романовский оторопело уставился на него, застыв на месте и хлопая ресницами. Потом взял со стола водку в рюмке и выпил одним глотком.
— Так, — коротко выговорил он. — Ясно.