Ладейко вяло отмахнулся, дескать, все понял. Втроем они быстро обрядили полено в селуяновское, раздели стрельцов-охранников и, пока переодевались, с угрозой поинтересовались у очнувшихся молодчиков:
– Вы как, ребята, больше хотите под трибунал, за то, что пленника проспали, али на волю, подале от княжьей службы?
Стукнутые Митяем стражники соображали туго, поэтому Селуян помог им, подмигнув:
– Я еще и деньжат подкину, коли вы сначала в Дурнево заглянете. Правда-правда.
Что-то прикинув про себя, стрельцы подхватили брошенную им одежду, а Серьга и воевода, разом вывернув Митяю руки, поволокли его наверх.
– Эй, вы чего?! – изумился Кожемяка.
– А ты вообще молчи, бесами одержимый, – пристрожил его Ладейко, все еще обиженный неласковым приемом, – ишь какую прорву народу побил, потоптал.
– Я?! – удивился Кожемяка.
– Ну не сами ж они! – возразил Серьга. – Кого тут битый час ловят? – И, вытащив на белый свет Кожемяку, завопил диким голосом:. – Вот он, злодей! Помогите, братцы, не допрем!!!
Народ уж весь стоял во фрунт перед крыльцом, на котором четыре красномордых детины, очевидно старшие, вопили, размахивая кулаками. А еще двое поддерживали основательно помятого боярина. Взмокший от волнения голова суетливо бегал за спинами сотников и все пытался пропихнуть молодому боярину под руку горшочек, лебезя:
– Примочечки вот свинцовые, не желаете, боярин?
Боярина передергивало, и спины плотной стеной смыкались перед Кимом Емельяновичем.
– Вы кто такие? – болезненным голосом поинтересовался сын Мытного, неприязненным взглядом окидывая кряжистую фигуру Митяя.
– Стрельцы Серебрянской сотни, – тут же лихо отрапортовал дурневский воевода.
И боярин, прищурившись, долго всматривался в его лицо, напоследок промямлив:
– Да-да-да, где-то я тебя видел, помню… а чего это у тебя с лицом?
– Дак силен, зараза, – и покруче вверх задрал руку Кожемяке, отчего тот захрипел, краснея.
– Вот этого, – ткнул пальцем в Митяя боярский сын, – заковать, а вот этих – наградить и сегодня ж при моей персоне охраною поставить. Остальных… – Он зло зыркнул на притихшую толпу.
– Будь сделано! – тут же рявкнул один из сотников.
Боярин почмокал губами, не зная, что еще присовокупить, еще раз оглядел двух удальцов, одолевших великана, с удивлением обнаружив, что и второй ему чем-то знаком, но поскольку свой чуб Серьга спрятал под шапку, а глаза пучил как филин, то опознан не был.
Митяя приковали прямо к коновязи, Селуяну оказали посильную помощь, которая, помимо примочек, выразилась еще и в бритье бороды, значительно преобразившем его внешность. И только Серьга, разом оказавшийся в распоряжении подозрительно глядящих на него бывалых сотников, сообразил, что если ему зададут хотя бы один вопрос, то он сразу и засыплется. А потому, наплевав на скаредность, он лихо выхватил из-за пазухи свой увесистый кошель, озорно подмигнув: