– А ведь с меня, кажись, причитается.
– А то ж! – радостно заскалились отцы-командиры, потеплев взглядами и отмякнув до самого нутра.
Уже ближе к ночи самый седой и умудренный из новых начальников Серьги рассуждал, сидя в трактире:
– Нет, парень он определенно неплохой, хотя, возможно, и черт.
– Что ж, по-твоему, не бывает хорошего черта? – спрашивал у него «приятель», потирая под столом одно копыто о другое.
– Отчего ж, случается иногда, – солидно макал усы в пиво седой, – У нас в Северске и не такое бывает.
Так что к утру уж все служивые знали, что Серьга явный бес, для чего-то хвостом прицепившейся к боярскому дитяти. Да и как ему, скажите, не быть бесом с такой-то наглой мордуленцией и кто, по-вашему, кроме нечисти, напоит такую прорву народу, не имея за пазухой нескончаемого кошеля?
– Я тебе, мил-человек, как другу говорю. – бил себя в грудь плюгавый не то конюх, не то егерский каптенармус или писарчук, – очень нам нужен неразменный кладень.
Еще человек пять, обсевших Серьгу, молчаливо с ним соглашались, а Серьга скалился как сумасшедший.
– Тут дело, братцы, тонкое. Мне, простому бесу, неразменный кладень не потянуть, но способ есть. Видите того бугая, что к коновязи прикован? Так я вам как на духу говорю, забрался в него родной племянник самого наиглавнейшего черта, вот ежели его выкрасть, а вместо него свинью заковать, да на ведьм свалить, то с главным чертом можно и столковаться за племянника. Только это надо сделать еще до полуночи, потому как он его сегодня на перекрестье четырех трактов ждать будет.
– Сделаем, братец! – восторженно сиял глазами служивый, а дружки мелко-мелко кивали.
– Только, чур, про меня главному черту ни слова!
– Могила! – бухнул себя в грудь плюгавый и кинулся в город искать подходящего борова.
Пока Серьга резвился на площади, мы поднялись на третий этаж управы. Голова малгородский, впрочем, как и все чиновники, предпочитал жить там же, где и работал. В этом, кстати, Великий Князь Северский от него недалеко ушел, из Кремля тоже носу не кажет. В левом крыле селились гости. Туда мы и свернули, как раз заметив, откуда, хихикая, выскочили сенные девки. Пантерий щипнул одну пониже спины, и та огрела его полотенцем, когда увидела вихрастого рыжего соплячонка с ведром и кошкой.
– Ах ты сопля! – взъярилась она.
– А ты развратница, – басом попенял ей пацаненок. – Кто с конюхом Яшкой давеча тискался, аж чуть сарай не сжег?
Деваха разинула рот, зато одна из ее товарок резко побагровела, сузив глаза.
Гость, умытый и переодетый, как раз собирался закрывать двери, но с интересом уставился на этакого мужичка, тем более что рыжий еще и двери лаптем припер, солидно пробасив, выставляя вперед ведро: