Вот так и была, в результате, вызвана в управление милиции Наташа.
Беседа ее с Савицким продолжалась, в общем, не долго. Нам уже известно – о чем шла речь. И хотя следователю хотелось расспросить Наташу о многом другом – он все же сдержался, не стал ее заранее настораживать и тревожить… А то, что женщина эта могла бы его просветить и поделиться с ним любопытными деталями – Савицкий не сомневался ни на минуту! Он постигал это, угадывал – тем особым, хищным, неизъяснимым чутьем, которое ведет охотничьего пса по верному следу… След, в данном случае, еще не проявился, не обозначился, но Савицкий уже знал, что рано или поздно он выйдет на него. Выйдет непременно! Самое главное сейчас – не выпускать из поля зрения женщину.
Высокий, узкоплечий, с длинным лицом, с густой копною льняных нечесаных волос, он сидел в своем кабинете (нет, не в своем, а в кабинете бывшего начальника опергруппы), покуривал и размышлял обо всех обстоятельствах путанного этого следствия.
Китель его был небрежно наброшен на плечи, узел галстука ослаблен и оттянут вниз. Белесые всклокоченные волосы торчали в беспорядке – лезли на лоб, на глаза и прикрывали сзади воротник (по поводу столичной этой причесочки много шутили в управлении). На столе перед Савицким лежала пухлая папка с надписью «Дело», виднелся стакан остывшего чая. Здесь же помещался миниатюрный транзистор, блистающий никелем и лаком; он был включен и выволакивал из своих глубин тягучую, надрывную песенку.
Не верьте погоде, когда затяжные дожди она льет,
Не верьте пехоте, когда она бравые песни поет.
Не верьте, не верьте,
Когда по садам закричат соловьи.
У жизни со смертью
Еще не окончены счеты свои.
Посидев малое время в неподвижности, Савицкий решительно поднялся и выключил транзистор, напевая про себя – бормоча вполовину голоса последние строки песни: «У жизни со смертью еще не окончены счеты свои»…
Он аккуратно прибрал на столе. Смахнул окурки в корзину. Спрятал под замок «Дело» – предварительно вынув из него несколько бумаг и переложив их в портфель – и пошел к дверям.
Уже там, – на пороге, – он вдруг остановился, заколебался, исполненный смутных сомнений. Наморщил лоб, обхватил пятерней подбородок… «Да, да, все правильно, – прошептал он затем, – только так надо, только так. Другого выхода просто нету!»
Час спустя Савицкий уже находился в городской прокуратуре.
Принявший его человек (один из работников отдела по надзору за следственными органами) был лысоват, приземист, – в квадратных очках без оправы, с седенькой остроугольной бородкой. Он выслушал Савицкого внимательно, не перебивая. Потом сказал, поскребывая в бородке желтым от никотина ногтем: