Приманил к себе парня.
– Что тут?
– Убийство, - зашептал. - Двух сразу.
– Женщин?
– Не. Городских, дачников.
– Пенсионеров, что ли?
– Не. Старики летом ездили. И то редко. А как лето кончилось, эти стали. Они с позапрошлого года у Матрены дом откупили, перестроили, ну и ездили. Молодые еще. Один - сын. Может, по двадцать лет только. Или по девятнадцать. Максим, а другой Славка.
Мы у них музыку через забор слушали.
– Клевые записи?
– Класс.
Парень был тупой и крепкий - как лозунг.
– Пойдем поближе посмотрим.
– Не, - замотал нечесаной головой.
– Пойдем, Чего ты?
– Ну их. Что я, совсем, что ли?
– Герой Покойники, они смирные.
– Ага. Вот сам и иди.
– А где третий?
– Чего?
– Мне старуха в магазине сказала. Трое. На "Жигулевиче".
– Слушай больше. Брехня. Машина, точно, стояла.
– Светлая?
– Белая, а по бокам грязная. Не. Двое их. Мы на великах гоняли. В субботу и воскресенье.
– Подсматривать нехорошо.
– Больно надо. У них музыка хорошая.
– А машина? Давно уехала?
– Она разве... уехала?
– Пинкертон. Не заметил?
– Мы на карьерах купались.
– Когда их? Сегодня?
– Ага. Недавно. Вчера мы тут проезжали. Темнело уже. Сторож с собакой гулял, и больше никого.
– Ладно, дай пять.
Парень напрягся и помрачнел.
– Дрожи дальше, - Андрей пожал его потную вялую руку и отошел.
Точно - они. Штаны Максима, клетчатые. Он часто в них ходил. Голова то ли есть, то ли нет, не разглядел. Колеса мешают, люди. Далековато. А может, в выемке так лежит. У Славки колено голое. Лицо, голова - все под коркой кровяной, и трава вокруг грязная, бурая.
Подкрался поближе, но милиционер заметил и отогнал.
– Нельзя. Уходите.
– Сволочи. Кто их?
– Проходи, парень. Нельзя. Уходи отсюда.
– А кто их? Нашли?
– Я кому сказал?
– Ухожу, ухожу.
Пухлая сизая туча, нависая над озером, угрожала дождем.
Небо меркло.
В сыром полуподвале, приспособленном под зал занятий атлетической гимнастикой, не выветривался запах нота - хотя фрамуги даже зимой были настежь.
Ребята взмыленные. Севка жал с груди лежа, по блинам - килограммов семьдесят. Молодец. Иван качал на тренажере спину. Лицо его, когда увидел в дверях Андрея, дрогнуло. Выдохнул:
– Обожди.
– Работай, работай.
Яшка сидел в углу на своей тележке и с пола заваливал на обрубки пудовую гирю.
Андрей поставил рядом с ним коробку на попа. Потрепал за кудри.
– Тебе. С годовщиной.
Яшка смутился.
– Спа... па... сибо, - когда волновался, он заикался сильно. - Раз... разз... денешься?
– В душ с вами схожу. Не отвлекайся.
Обошел зал, посмотрел, как работают другие. Поздоровался за руку с тренером.