— Почему же вы, придя сюда, не признали, что обвинение измышлено, а не справедливо?
— А боялась, почтенный господин. Да и… Уж больно наказать хотелось! И сейчас хочется.
— Хм-м-м… — Судья потрогал пальцами уголки губ, пряча улыбку. — А где, собственно, dyen Нивьери миловался, что вы это увидели?
— Да в лавке прямо, господин! Харти ко мне пришел и говорит: спуститесь, загляните, что творится. Я и заглянула…
— Понятно. Dyen Нивьери, а вам не пришло в голову, что любовные встречи лучше проводить в местах… удаленных от любопытных взглядов?
О, и до меня очередь дошла. Что ж, отвечу, мне скрывать нечего:
— Господин, эта встреча была…
— Не любовная. Она ему еще и денег дала, словно за работу. Надо было что-то красотке, она получила, заплатила и ушла, не прощаясь, — вместо меня с прежней печальной отрешенностью во взгляде рассказал Харти.
Значит, он все видел и слышал? И поспешил отправиться за купчихой, чтобы… Вот сволочь! Я бы так не смог. Соображения не хватило бы.
— Ах ты…
— Любезная dyesi, не оскорбляйте слух суда простонародными выражениями! — Надменно и повелительно повысил голос судья, правильно угадав, что может последовать за яростным вскриком.
— Но господин почтенный, он же меня обманул! Он же, тварь за…
— Тише, я прошу! Заметьте, ПОКА прошу. Потом начну приказывать. — Фаири кивнул служке, и тот приготовился записывать высочайшее решение. — Обвинение, предъявленное Маллету Нивьери, снимается за… Собственно, за своим отсутствием. Dyesi Карин Каланни, как невольно попустившая совершение навета и оговора, уплатит в казну извинительную подать в размере… Скажем, десяти серебряков. Совершивший же оговор dyen Харти Оттом… Что скажете, Тинори? Следы принуждения нашли?
Дознаватель, некоторое время назад прекративший разглядывать Харти и вернувшийся в полудрему, покачал головой:
— Внушений не было. Мастер работал. Настоящий.
— Кто-то из известных вам?
— Нет. Пожалуй, нет. Но определенно, гильдиец. Кто-то из Теней.
— Значит, вы готовы подтвердить, что насильственного вмешательства в сознание не проводилось?
— Готов. Вмешательство, конечно, было, глупо отрицать, но решение этот богомол принимал сам.
Какая странная беседа… И что-то знакомое. Кто же мне и когда рассказывал? Не вспомню, но зато в памяти осталось детское восхищение от прикосновения к тайне. А ведь я сначала не поверил, что в Городской страже есть особые люди, которых презрительно называют «кротами» за то, что те умеют рыть норы в чужих сознаниях для подчинения… Или для того, чтобы найти следы чужого, преследуемого законом вмешательства.