Когда, наконец, она перевела дух и жалобно застонала, он немного разжал пальцы, державшие ее запястья, ослабив хватку. Она должна почувствовать, как его плоть в состоянии эрекции упирается в ее нежный живот. Он не смог не отреагировать на ее движения, и трение женского тела о его тело привело к неизбежным результатам. Она затаилась. Длинные загнутые ресницы взлетели вверх, и она взглянула на него со страхом, смешанным со смущением.
Ястреб наклонился, чтобы поцеловать ее. Она приняла поцелуй, но не ответила на него. Сначала он поцеловал уголки ее рта с легкой нежностью, вызвавшей в ней трепет, затем коснулся кончиком языка бугорка на ее верхней губе. Она стала лихорадочно хватать воздух.
Дразнящий атлас ее рта продолжал его соблазнять, его язык нежно обвел ее губы. Его дыхание участилось, она изогнулась под ним.
Когда она пошевелилась, он переместился так, что его бедра вклинились между ее стиснутых ног. Почувствовав ее сопротивление, он снова поцеловал ее. Шепча тихие успокаивающие слова, которые, как ему было известно, она не могла понять, Ястреб потерся носом о ее шею чуть пониже уха. От нее пахло древесным дымом и теплым женским телом.
Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не овладеть ею. Он хотел, чтобы она добровольно ему отдалась.
Сама, того не желая, Дебора отвечала на его ласки. Мигель делал то же самое, но реагировала она не так, как сейчас.
Это сбивало ее с толку и пугало.
Дебора почувствовала, как по ее телу скользнул нож, и она осталась, в чем мать родила. Он не сводил с нее глаз. Она залилась румянцем. Это было только началом ее унижения. Его холодный взгляд исключал возможность компромисса.
Слезы затуманили глаза, когда он поднялся над ней на колени и развязал кожаный ремень, удерживавший на талии короткую одежду. Дебора закрыла глаза. Одного короткого взгляда было достаточно, чтобы понять, что ее самые худшие опасения оправдались. Переживет ли она то, что он собирался с ней сделать. Может воспользоваться его ножом, убить его или себя? Нет, она не сможет этого сделать. Она хочет жить. Что бы с ней ни случилось, какую бы боль он ей ни причинил. Инстинкт, более сильный, чем она сама, и более древний, чем само время, заставил ее лежать не шевелясь.
Пробормотав что-то, он снова наклонился над ней и раздвинул коленями ее бедра. Дебора не произнесла ни звука.
Но когда он стал водить пальцами по густым рыжим завиткам в месте соединения ее бедер, она вздрогнула. Странно, но его голос звучал почти нежно, когда он снова сказал ей что-то и погладил интимное место. Она чувствовала себя беспомощной, оскорбленной, униженной.