– Что вы собираетесь делать с этими сорняками? – проворчал он.
– Собираюсь посадить их вокруг дома, – ответила она вполне миролюбиво.
– Но ведь их мгновенно вытопчут.
Элизабет вытащила из земли еще один кустик маргариток и тщательно обернула их корни мхом.
– Тот, кто попытается их вытоптать, будет иметь дело со мной.
Джед невольно улыбнулся и пробормотал:
– Да, догадываюсь, что так и будет.
Элизабет взглянула через плечо и увидела обтянутые сапогами ноги Джеда. „Неужели его ноги всегда так выглядели? – подумала она. – Неужели они всегда были такими длинными и сильными?“ Она вдруг вспомнила, что видела их обнаженными, покрытыми золотистым пушком. Эти ноги прикасались к ее ногам, и казалось, от них исходил нестерпимый жар.
Джед спросил:
– Сколько еще вы намерены здесь оставаться? Пытаясь сосредоточиться на своем занятии, Элизабет ответила:
– Не знаю. Некоторое время. Здесь так чудесно…
На лугу и в самом деле было чудесно. Не слишком жаркое солнце, ярчайшие краски, небо, уходящее в бесконечность… Джед любил такие техасские дни, а теперь к прелести летнего дня добавилось присутствие Элизабет – она была в центре всего. Но сегодня Джеда ждала работа, требовавшая втрое больше времени, чем обычно, а ведь он никогда не отлынивал от работы.
Джед немного постоял рядом с женой, потом повернулся и направился к ближайшей иве. Минуту спустя Элизабет подняла на него глаза и спросила:
– Что вы делаете?
– Ломаю ивовые прутья, – ответил Джед. – Они годятся для того, чтобы плести из них корзины. А чай, настоянный на ивовых ветках, хорош при лихорадке.
Элизабет вспомнился чай, которым он поил ее в день их знакомства. Джед показался ей тогда персонажем из увлекательнейшего романа. В нем все было необычным, непривычным, сказочным… А теперь она смотрела на него и не узнавала. Его прекрасные золотистые волосы были прикрыты широкополой шляпой, рукава рубашки закатаны выше локтей, вместо мокасин на нем теперь были остроносые кожаные сапоги, а на бедрах красовался ремень, на котором висел огромный уродливый пистолет. И все это внезапно поразило ее.
Это был человек, приручивший и любивший волка, человек, которого выходили и вылечили индейцы. Он преодолевал горы и шагал через долины, заходил туда, где до него, вероятно, не ступала нога человека. И он стоял сейчас перед ней. Он ее муж. Неужели этот мужчина действительно ее муж?
Она не сознавала, что смотрит на Джеда во все глаза, смотрит с величайшим изумлением. Тут он направился к ней, и Элизабет вернулась к своему занятию, хотя давно уже потеряла интерес к маргариткам.