Девочке, привыкшей к медлительным вьючным лошадям и фермерским телегам, казалось, что бричка доктора Крэйна почти летит. Кожаное сиденье мягко покачивалось на рессорах между двумя огромными колесами, и Эскулап, красивый серый мерин доктора, шел проворной иноходью. Доктор в очках, запахнутом коричневом пальто и высокой касторовой шляпе набекрень правил лошадью, а Стелла в алом плаще очень прямо сидела рядом с ним и наслаждалась тем, что участвует в столь щегольском выезде. Правда, Даниил, лежавший на полу, то и дело высовывал нос из-под пледа, укрывавшего колени доктора и Стеллы, оглашал округу всхлипывающим возбужденным визгом и бил их хвостом по ногам, но в остальном даже он вел себя прилично. Если бы с ними был Ходж, он лежал бы смирно и не издал бы ни звука. Ведь Ходж был джентльменом, а Даниил — нет.
Они проехали через деревню, где доктору пришлось поминутно отвечать на дружеские приветствия, касаясь полей шляпы, и замедлили ход, подъехав к грязной проселочной дороге, ведущей в Лес Палача, названный так из-за виселиц, еще несколько лет назад стоявших на перекрестке неподалеку. Этот красивый лес, где дубы, осины и березы переплетались с густой порослью ежевики и орешника, имел дурную славу. Говорили, что по ночам там укрывались разбойники. Но сегодня даже он казался прекрасным: весь освещенный солнцем, золотящим ветви дубов, ласкающим стройные серебристые стволы берез и ежевичные кусты, украшенные алой листвой. Сидя в бричке, Стелла только удивлялась, как может кто-то избегать и бояться столь чудесного места.
Они въехали на холм и снова оказались на просторе, быстро подъезжая по зеленым лугам к Закоптелой деревне. Стелле никогда не позволялось бывать в Закоптелой деревне одной, и вид золотистых и белых домов, казавшихся заброшенными, ветхими и все же нарядными среди садов, в которых пламенели георгины, и пестрой вывески постоялого двора, качавшейся на ветру, взволновали ее до глубины души.
У доктора и здесь были друзья. Маленькая старушка, развешивавшая белье в садике у дома, улыбнулась ему, и рыжебородый великан, довольно подозрительной наружности, в матросских штанах и рваной фуфайке, развалясь сидевший на пороге постоялого двора, помахал доктору глиняной трубкой и зычно прокричал приветствие, и доктор тотчас без тени иронии снял перед ними шляпу.
— Говорят, что бабуся Боган ведьма, но это не мешает ей быть превосходной женщиной, — пояснил он, — а из всех негодяев на моей памяти, а я знаю их немало прелесть моя, Джордж Спратт единственный, с кем я не побоялся бы оказаться в трудной ситуации.