Август Колтрейн пересел на другой диван, на всякий случай запасшись пистолетом и улыбаясь, стал наблюдать за потасовкой. Неплохой будет сегодня вечерок, подумал он, если только дело не кончится тем, что придется подстрелить Грайми, дабы заставить его вести себя прилично.
В молодые годы, а они были позади, его возраст приближался к сорока годам, Август Колтрейн был необыкновенно красив. Сейчас его глаза под набрякшими веками были красными от ежедневных возлияний. В юности он часто вел себя неразумно, но уже тогда твердо решил, что «ошибки молодости» будут жалким подобием тех «подвигов», которые он совершит в зрелые годы.
Он проигрывал большие деньги в карты. Напивался в самых низкопробных злачных местах. Спал с каждой женщиной, которая была согласна лечь с ним в постель, равно как и с теми, кто не соглашался. Ему было наплевать на свою страну, на короля и даже на свое родовое поместье. До тех пор, пока не перевелись денежки. До тех пор, пока он сможет притворяться, что будет жить вечно. И он повторял себе снова и снова, что он счастливый человек.
Пусть другие скучают на рождественских вечеринках у себя дома, поют рождественские гимны и пьют горячий сидр, а на следующее утро с постными лицами сидят на жестких скамейках в церкви. Он-то, черт возьми, знает, как надо веселиться в Рождество!
—Ставлю двадцать фунтов на рыжеволосую! — выкрикнул он, скрестив на столе длинные ноги в охотничьих сапогах, и сделал большой глоток прямо из горлышка бутылки.
— К черту женщин, Колтрейн! — Зычный голос Граймза перекрыл выкрики и смех наблюдавших за сварой мужчин. — И тебя к черту! Ты обещал нам настоящее развлечение. Тех двух ирландцев помнишь? Где эти трагики, а, Колтрейн? Зови их сюда, пусть выступают. Можно даже не двоих, а одного — того толстого. — Он поднял пистолет. — Будь я проклят, если не попаду в него с первого раза.
Актеры прятались за большим креслом.
— Ты слышал, что он сказал, Клэнси? — спросил толстый коротышка, безуспешно стараясь втянуть свой огромный живот. — Ты говорил, что мы приехали сюда работать, неделю играть Шекспира за теплую постель, сносную еду и хорошие деньги. Всем счастливого Рождества! А что получается? Они стреляют из пистолетов, а мне уготована роль живой мишени! — Клэнси освободился из крепко державших его рук Клуни. — Подзаборники! Болтливые ничтожества! — бормотал он, выглядывая из-за кресла и рассматривая гостей. Лотта и рыжеволосая катались по полу в разорванных платьях. — Ну и ну! — воскликнул Клэнси, быстро прячась обратно за кресло. — Мне сорок три, Клуни, — сказал он, доставая из кармана платок и вытирая им мокрый лоб, — но я никогда такого не видел. Ничего не поделаешь, старик, придется уползать отсюда на коленях. И не говори мне, из-за кого мы здесь оказались, потому что я и слышать об этом не хочу. Ты меня понял?